— Что касается меня, — сказал Поль Говер, оглядываясь с нескрываемой тревогой, — я знаю, что если загорится эта сухая трава, то пчеле придется лететь выше обыкновенного, чтобы не обжечь себе крыльев. Поэтому, старый Траппер, я присоединяюсь к мнению капитана и говорю: сядем на лошадей и бежим.
— Вы неправы, вы неправы. Человек — не животное, чтобы следовать инстинкту и вбирать в себя познания по запаху, принесенному воздухом, или по доносящемуся до него звуку. Он должен посмотреть, рассудить и потом уже сделать вывод. Идите-ка за мной, несколько влево, туда, к возвышенности. Оттуда мы сможем произвести наблюдения.
Старик властно махнул рукой и без дальнейших разговоров пошел к указанному им месту в сопровождении всех своих встревоженных спутников. Менее опытный взгляд не заметил бы небольшой возвышенности, о которой упоминал Траппер: она была так мала, что казалось: просто в этом месте трава несколько повыше, чем в остальных. Несколько минут ушло на то, чтобы срезать самые высокие стебли — те, что возвышались даже над головами Поля и Миддльтона, несмотря на их высокий рост. Теперь удалось устроиться так, чтобы видеть окружающее их море огня.
Страшный вид, открывшийся перед глазами тех, кто был так сильно заинтересован в этом, не принес им никакой надежды. Хотя только начинало светать, яркий свет на небе становился все сильнее. Казалось, свирепая стихия хочет вступить в борьбу с солнечным светом. Яркие вспышки пламени появлялись то в одном, то в другом конце степи, напоминая собой северное сияние, только гораздо более грозное на вид. Выражение тревоги на суровом лице Траппера усилилось, когда он увидел эти признаки пожара, распространившегося широким поясом вокруг места их убежища и охватившего весь горизонт.
Старик покачал головой и, повернувшись лицом к месту, наиболее близкому к опасности, сказал спутникам:
— Мы обманывали себя надеждой, что сбили тетонов с нашего следа, а вот доказательство, что они не только знали, где мы укрываемся, но даже решили выкурить нас, словно прячущихся зверей. Взгляните: они зажгли огонь в одно и то же время вокруг всей низменности, и мы окружены этими дьяволами совершенно так же, как остров водой.
— Сядем на лошадей и поедем, — крикнул Миддльтон. — Неужели жизнь не стоит борьбы?
— Куда вы поедете? Разве тетонские лошади — саламандры, которые могут безопасно расхаживать среди страшного племени? Или вы думаете, что бог пронесет вас безвредно через ту огненную печь, что пылает, как видите сами, под тем красным небом? Это сиу; они ожидают нас со всех сторон со стрелами и ножами, или я ничего не понимаю в их дьявольских штуках.
— Мы проедем в центр, где собралось все племя, — свирепо проговорил молодой человек, — и испытаем их мужество.
— Да, это хорошо на словах, а что выйдет на деле? Вот здесь есть охотник за пчелами; он может поучить вас мудрости в этом отношении.
— Ну, что касается этого вопроса, старый Траппер, — сказал Поль, отряхиваясь всем своим атлетическим телом, словно большая дворовая собака, сознающая свою силу, — то я на стороне капитана и стою за то, чтобы бежать от огня, хотя бы это привело меня в вигвам тетона. Вот Эллен…
— К чему? К чему ваша храбрость, когда надо победить не только людей, но и стихию? Оглянитесь вокруг, друзья: венец дыма, поднимающийся снизу, ясно говорит, что из этого места нет другого выхода, как через пояс огня. Смотрите сами, мои милые, смотрите: если вы найдете какой-нибудь выход, я обещаю последовать за вами.
Самые тщательные наблюдения его спутников скорее убедили их в безысходности положения, чем успокоили опасения: Громадные столбы дыма подымались с равнины и грудились плотными, огромными массами на горизонте. Красный свет, сверкавший в промежутках, то освещал их ровным заревом пожара, то вспыхивал в каком-нибудь месте, когда пламя, скользившее по низу, прорывалось вверх, оставляя за собой ужасный мрак и указывая яснее всяких слов на характер неизбежной, надвигающейся опасности.
— Это ужасно — вскрикнул Миддльтон, прижимая к сердцу дрожащую Инесу. — В такое время и такой ужас! Но мы, мужчины, должны бороться за нашу жизнь! Ну что же, мой храбрый, отважный друг, сесть нам на лошадей и пробиваться сквозь пламя или стоять здесь, не делая никаких усилий, и видеть, как те, кого мы любим больше всего на свете, погибнут таким ужасным образом?
— Я стою за то, чтобы отроиться и улететь, пока в улье не станет слишком жарко для нас — сказал охотник за пчелами, к которому, как сразу мог заметить читатель, обратился Миддльтон. — Ну, старый Траппер, признавайтесь, что вы выбрали слишком медленный путь, чтобы избавиться от опасности, если мы замешкаемся здесь еще, то будем впоследствии походить на пчел, лежащих на соломе вокруг улья, который окурили, чтобы добыть меду. Вы слышите — пламя уже начинает бушевать, а я знаю по опыту, что раз пламя попадает в траву прерии, не тихоходу уйти оттуда!
— Неужели вы думаете, — возразил старик, с презрением указывая на лабиринт сухой, спутанной травы, окружавший их, — что чьи-либо ноги могут перегнать огонь на такой дороге? Если бы только знать, с какой стороны залегли негодяи!
— Что скажете вы, друг доктор? — воскликнул пораженный Поль, обращаясь к естествоиспытателю с тем видом бессилия, с которым сильные люди часто ищут помощи у слабых. — Что скажете вы? Неужели у вас не найдется совета, когда дело идет о жизни и смерти?
Естествоиспытатель с записной книжкой в руках смотрел на ужасное зрелище так спокойно, словно огонь был зажжен для того, чтобы разрешить затруднения какой-нибудь научной задачи. Приведенный в себя вопросом товарища, он повернулся к другому, такому же спокойному, но занятому иным делом спутнику — Трапперу — и спросил самым равнодушным тоном:
— Почтенный охотник, вы, без сомнения, часто наблюдали подобные явления…
Слова его были грубо прерваны Полем, который вышиб у него из рук записную книжку с бешенством, показавшим полное умственное расстройство, нарушившее равновесие его духа. Прежде, чем ученый успел возразить что-либо, старик, во все время этой сцены, имевший вид человека, не знающего, что предпринять, внезапно принял решительный вид, как будто он не сомневался более в том, как ему следовало поступить.
— Настало время действовать, — проговорил он прерывая, таким образом, ссору, готовую возгореться между естествоиспытателем и охотником за пчелами, — пора бросить причитания и приняться за дело.
— Вы слишком поздно пришли в себя, старик! — крикнул Миддльтон. — Огонь на расстоянии четверти мили от нас, и ветер несет его к нам с ужасающей быстротой!
