Янс делал то же самое на севере, в том месте, которое поселенцы назвали «Новая Англия».
Эта группа высадилась в 1620 году — через тринадцать лет после того, как была окончательно установлена в Джеймстауне колония Виргиния. Янс был любопытен, как и все мои мальчики, и рассказов, которые они слышали от своей матери и от меня, как и от других людей из нашей группы, было им мало. Но только Янс забрался на север так далеко.
Обычно он ходил в одиночку либо с одним-двумя катобами. Несколько раз отправлялся в походы с их военными отрядами против ирокезов или чероки… с которыми, по сути дела, катоба были часто в дружеских отношениях.
Янс нашел место, названное Новой Англией. Оно уже начало расширяться от первоначального поселения. Он вошел в деревню, неся с собой мясо. Мои сыновья всегда приносят мясо, приходя куда-нибудь, в том числе в свой дом.
Он завел там друзей, потому что парень он добродушный, покладистый и трудолюбивый, но для тамошних людей он оказался слишком решительным, энергичным — и не слишком богобоязненным, по их меркам. Короче, однажды, когда он погрешил против их обычаев, они его заковали в колодки — правда, для этого потребовалось девять человек, но все же заковали.
Только в ту же ночь некая девушка выкрала у отца ключи, пришла и освободила его. Он сложил аккуратный костер и сжег колодки, но к тому времени, когда костер заметили, Янс уже был среди холмов и, будучи Янсом, забрал с собой и девушку, а она, будучи девушкой того рода, какую он сам бы выбрал, пошла за ним по доброй воле и с охотой.
О, она оказалась славной девчонкой! Веселая, полная искристого духа, всегда напевающая — и не всегда религиозные гимны, ибо она охотно подхватывала наши безыскусные английские песни о погибшей любви, разбойниках с большой дороги и эльфах.
Мы-то у себя в холмах много пели — и цыганские песни, и песни шотландских горцев-хайлендеров, и ирландские…
* * *
И все эти годы приходилось сражаться, ибо индейцы постоянно нападали на нас, и не было такого рассвета, который не нес бы с собой риска, и такого дня полевых работ, который не грозил бы опасностью.
Сами катоба твердо держались дружбы с нами, как были всегда вообще друзьями белого человека. И подобно тому, как прежде воины приходили издалека с надеждой убить кого-то из катобов, добыть скальп и похваляться им потом в своих селениях, так теперь они приходили драться с нами, по мере того, как росла наша слава.
Все мы стали воинами. Враги запомнили Джона Куилла, который в одиночку оборонял форт после смерти Слейтера, ибо они прославляют силу любого воина, будь то друг или враг.
Но время имеет подлый обычай похищать у человека силу, как еще до того похищает его быстроту и ловкость. Однажды они напали на Гласко, который работал у себя в кузнице.
Мальчики ушли на охоту. Я с женой и нашей маленькой дочерью были на реке — один лишь Тим Гласко оставался на месте. Обычно отличающийся необычайной осмотрительностью, в этот раз он оказался недостаточно осторожен, и они подобрались очень близко. Он услышал их, торопливо выстрелил и бросился на них со своим молотом и клещами.
Они всадили в него стрелу, но он не упал. Они бросились в рукопашную, и он поверг на землю двоих, справа и слева от себя. Одного он уложил раскаленными докрасна клещами, второго — только что заостренным вертелом для жарки мяса.
И все же они навалились все и убили его.
Мы услышали выстрел издали и помчались туда — Уа-га-су, Пим Берк и я, оставив Кейна О'Хару с женщинами.
Слишком поздно. Гласко лежал на земле, а его скальп они унесли. Он еще не был мертв, а где-то он подхватил кое-какие индейские мысли.
— Догоните их, — хрипло прошептал он, — и принесите мои волосы обратно. Пусть у меня на голове будут мои волосы, когда я пересеку Раздел.
Мы с Джереми, Пимом и Кейном О'Харой отправились в погоню, мы гнались за ними дни и ночи, через реки, которым люди успели дать имена, — через Широкую и Многоводную, Каменистую и Холодную-Воду, и обстреляли их на Длинном Ручье, а после на Ядкине.
И вдруг на Ядкине они развернулись и кинулись в бой; и хоть их было больше числом, зато мы лучше стреляли. И два воина умерли и потеряли волосы, пока мы снова двинулись вперед.
Через леса и саванны, через ежевичные заросли, под ветвями развесистых гикори гнали мы их — и внезапно услышали впереди залп выстрелов, и еще быстрее рванувшись туда, мы увидели, что сенеки попали в ловушку в излучине Лик-Форк — малого рукава реки Дэн. Мы увидели, что один из них лежит в воде, а другой, истекая кровью, пытается выползти на берег, — и устремились вперед.
На дальнем берегу неожиданно возник высокий крепкий воин и издал воинственный клич — а из кустов выскочил Янс. Он бросился вперед, выставив нож, и они встретились на открытом месте в жестокой и отчаянной схватке. Высокий индеец метнул томагавк. Он попал Янсу в плечо, тот начал падать, и сенека кинулся на него. Но Янс, уже лежа на спине, резко выбросил вперед обе ноги и перебросил индейца через себя. А потом Янс, быстрый и гибкий, как атакующая змея, развернулся, обрушился на врага и вонзил нож ему в грудь.
Катоба, которые вышли на военную тропу вместе с нами, взяли в тот день много скальпов и сквитались за своих убитых. А когда скальпы были сняты, мы повернулись и медленно двинулись в обратный путь, домой.
Мои сыновья пошли охотиться на Блу-Ридж — Голубой Хребет, — и заодно разыскивали пещеры, о которых мы слышали: в этих пещерах, как нам говорили, похоронены белые люди, люди из каких-то незапамятных времен, еще до начала счета лет.
Один из эно нашел их там и рассказал о военном отряде сенеков, направляющемся в набег на юг, и они пошли вниз с высоких гор — слишком поздно, чтобы помочь защитить наше поселение, но вовремя, чтобы перехватить сенеков на обратном пути.
Еще издали они услышали перестрелку, потому увидели индейцев, идущих через саванну, и вышли на Лик-Форк, где и устроили засаду…
Но когда мы возвратились, Гласко уже умер — всего несколько часов назад.
— Как я хотел бы, чтобы он знал, — пробормотал я. — Мы принесли назад его волосы.
— Он знал, — сказала Лила. — Я ему сказала. Потому что видела это во сне — как Янс бросился на индейца с ножом в руке, видела кровь на его плече, видела, как он упал, потом вскочил и повернулся, и видела, что его плечо двигается.
Она подошла к Янсу и оголила его плечо. Там была глубокая рана, которую он заткнул мхом, чтобы остановить кровотечение.
— Идем, — сказала она, — надо ее очистить.
И он послушно двинулся следом, как делал еще ребенком.
Эбби стояла в ожидании, лицо ее было неподвижно, глаза округлившиеся и серьезные.
