Рафаэль Сабатини
Сентименталист
Капитан Эванс — не станем лишать его звания, на которое у него формально не было никаких прав, но которое невозможно отделить от его имени без ущерба для его индивидуальности — не спеша ехал, наслаждаясь свежестью и ароматами раннего летнего утра по дороге, ведущей из Годалминга в Петерсфилд, где в гостинице «Лиса и Гончая» его ожидал с важными известиями конюх Тим. Встреча была назначена на полдень, часы, ещё неделю назад принадлежавшие славившемуся своей пунктуальностью епископу Солсберийскому, показывали только девять, и неудивительно, что приметив вдалеке двигавшийся навстречу фаэтон, капитан поспешно свернул на обочину, густо заросшую кустами цветущего боярышника.
Капитан всегда отличался умением принимать мгновенные решения — без этого качества ему трудно было бы заниматься столь нелегким и опасным ремеслом; вот и теперь, зная, что в его распоряжении имеются пара часов свободного времени, он решил потратить их с пользой для дела. Он терпеливо дождался, пока карета проедет мимо него, и только после этого покинул свое укрытие и поскакал вслед за ней.
Капитан не хотел рисковать. Опыт давно научил его, что на большой дороге, как и на поле брани, осторожность и предусмотрительность являются такими же неотъемлемыми составляющими успеха, как и смелость, и потому он сперва хотел заглянуть внутрь кареты — как на его месте поступил бы всякий путешественник — и убедиться, что игра стоит свеч.
К его разочарованию, окна кареты оказались плотно зашторены, однако едва он поравнялся с ней, кто-то отдернул изнутри шторку, и в окне появилась изящная женская головка. Синие и глубокие, как безоблачное небо над головой, глаза с мольбой взглянули на капитана, нежные губы слегка приоткрылись, и с них сорвался крик отчаянья:
— На помощь! На помощь! Спасите меня, сэр!
— Спасти вас? — удивился капитан. — О, не сомневайтесь: я, воистину, воплощение ангела-спасителя, — добавил он со свойственным ему юмором, тонкость которого, впрочем, мог оценить только он сам.
Не тратя время на разговоры, он тут же выхватил из кобуры пистолет и, действуя в своей привычной манере, рявкнул форейтору:
— Стой!
Тот немедленно бросил поводья, лошади по инерции прошли ещё несколько шагов и остановились. Дверца кареты широко распахнулась, и оттуда со стремительностью выпускаемого на арену быка выскочил хорошо одетый джентльмен, изрыгавший ругательства, уместные в устах разве что воров-карманников да отдельных представителей высшего сословия. Однако потертые локти его камзола и грубость черт лица не позволяла отнести его к последним, и капитан сразу же решил, что в такое чудесное утро ему не место рядом со столь утонченной особой.
— Кто вы, сэр, черт побери, и какого чёрта вы встреваете в ссору между мужем и женой?
— Я ему не жена! — выкрикнула из кареты дама. — Не верьте ему, сэр!
— Даже и не собираюсь, — сказал капитан Эванс. — Мадам, я сочту за честь исполнить любую вашу просьбу. Мне кажется, вы были бы не против избавиться от общества этого джентльмена, не правда ли?
— Да, сэр, да! — воскликнула она, с мольбой и страхом глядя на своего неожиданного избавителя.
— Вы слышите, что говорит дама? — с подчеркнутой учтивостью обратился к ее спутнику капитан. — А если вам мало её слов, то взгляните на неё и, я надеюсь, у вас отпадет всякая охота спорить с ней.
В ответ тот вновь разразился целым потоком проклятий, не рискуя, однако, приблизиться к капитану и время от времени опасливо посматривая на сверкающий ствол его пистолета.
— Разрази меня гром! — так закончил он свою тираду. — С чего это вам взбрело в голову вступиться за неё?
— Я бы сказал, что погода сегодня весьма располагает к рыцарским поступкам.
— Рыцарским? — презрительно усмехнулся джентльмен. — Легко рассуждать о рыцарстве, прячась за дулом пистолета.
— Если он смущает вас, я могу продолжить беседу и без него, — парировал капитан Эванс.
— Неужели? Тогда поговорим как мужчины и по-мужски уладим наши разногласия по поводу того, можно ли джентльмену совать нос в чужие дела.
— Ваши дела меня интересуют меньше всего на свете, — возразил капитан. — Я действую в интересах дамы и по её личной просьбе.
— Оставим в стороне излишние подробности. Вы готовы драться?
— К вашим услугам, сэр.
Не мешкая, джентльмен стянул с плеч свой великолепный, отделанный галуном камзол — «Неплохо было бы проверить содержимое его карманов», по профессиональной привычке подумал капитан — и повесил его на открытую дверцу кареты. Затем он выхватил из ножен рапиру и приготовился к бою. Капитан вложил в кобуру пистолет, спрыгнул с лошади и в свою очередь обнажил шпагу.
— Сэр, сэр, прошу вас, не делайте этого, — услышал он испуганный голос дамы.
— Чего именно, мадам?
— Возьмите свой пистолет, сэр. Иначе он убьёт вас. Это ужасный человек.
— Последний, кого мне довелось убить, выглядел куда ужаснее, — прихвастнул капитан, за все время своей опасной карьеры ещё никого не отправивший на тот свет. — Защищайтесь, сэр, — не без изящества поклонился он своему противнику.
— Скоро я доберусь и до тебя, моя милочка, — метнув на даму пылающий злобой взгляд, процедил тот сквозь зубы. — Клянусь, я заставлю тебя поплатиться за свое безрассудное поведение.
Готовность, с которой он принял вызов, только подтверждала первоначальную догадку капитана, что перед ним пустившийся в сомнительное предприятие авантюрист, хорошо владеющий оружием и уверенный в себе. Капитан и сам был отличным фехтовальщиком, однако он прекрасно понимал, что любой серьёзный поединок всегда чреват непредсказуемыми последствиями, а раз так, то необходимо было закончить схватку ещё до того, как она начнется. Капитан знал приём, который однажды уже выручил его и который не подвел его и на сей раз. Едва лезвия коснулись друг друга, как капитан молниеносным движением опустил свою шпагу, так, что её острие оказалось ниже шпаги противника и резко выпрямил руку. Все было проделано настолько стремительно, что прежде, чем джентльмен успел опомниться, шпага капитана пронзила его предплечье. Раздался крик боли и ярости, и оружие выпало из онемевшей руки джентльмена. Капитан Эванс вытер шёлковым платком окровавленное лезвие своей шпаги, вложил её в ножны и небрежным движением бросил платок за спину.
— Вот к чему приводит излишняя горячность, — посочувствовал он своему противнику. — Мадам, — обратился он затем к девушке, с затаённым дыханием взиравшей на происходящую перед её глазами сцену, — ваше пожелание исполнено, и теперь вы можете беспрепятственно продолжить свой путь. Если вы не возражаете, я буду сопровождать вас во время вашей поездки и обеспечивать вашу безопасность.
