Понсон дю Террайль - Драма в Индии

Итак, Рокамболь возвратился.

Милон, сжимая ему руки, плакал от радости.

Оставим, однако, их при этом радостном свидании и вернемся к Мармузэ, который последовал указанию испанца.

Карета остановилась перед кабаком, в погребе которого недавно был заключен Милон.

Мармузэ вышел из кареты, взяв с собой кучера.

Посредине сада стоял колодец. Мармузэ подошел к нему и свистнул, в колодце раздался такой же свист, и какая-то фигура вышла из подземелья и поставила лампу на пол (колодец был без воды). То была прекрасная садовница — его враг.

Мармузэ протянул руку с револьвером и выстрелил.

Лампа погасла, раздался пронзительный крик, и в колодце сделалось по-прежнему темно.

— Слушай, — сказал Мармузэ кучеру, — я спущусь в колодец, и если ты не трусишь, так последуй за мной.

Мармузэ спустился, за ним последовал и его кучер.

Тогда Мармузэ с помощью спички увидел в колодце следы крови и небольшое отверстие, в которое они и вошли с револьверами в руках навстречу неизвестности.

Подземный коридор шел полукругом, так что, когда они прошли около двадцати шагов, входа уже не было видно.

Вдруг послышался какой-то шум: то было падение камней, загромоздивших подземелье и лишивших их возможности пробраться к выходу.

— Нам отрезали отступление, — прошептал Мармузэ, продвигаясь дальше.

Вдруг кучер Мармузэ вскрикнул. Мармузэ, зажигая последнюю спичку, быстро обернулся — кучера уже не было.

Он стоял в недоумении. В это время над ухом раздался насмешливый хохот.

Мармузэ выстрелил. Хохот все еще продолжался. Он выстрелил вторично.

Хохот умолк. Сердце Мармузэ тревожно забилось, и он пошел дальше.

Над ухом Мармузэ раздался насмешливый голос — то был голос прекрасной садовницы. Она говорила:

— У тебя осталось только три пули. Смотри береги их. Мармузэ выстрелил.

— Еще две, — проговорил тот же голос. Мармузэ выстрелил еще раз.

— Ну-ка, последнюю.

И Мармузэ выстрелил последним зарядом.

Тогда подземелье быстро осветилось, и перед ним предстала спокойная и насмешливая садовница.

Мармузэ бросился и хотел пронзить ее кинжалом, но кинжал ударился в твердое металлическое тело и сломался надвое.

Тогда Мармузэ хотел задушить ее, но она выскользнула из его рук, и свет вдруг исчез. Тогда, обезумев от ярости, Мармузэ начал во мраке продвигаться вперед.

Вдали виднелся слабый свет, и Мармузэ направился к нему.

Свет показывался из комнаты, в которую и вошел Мармузэ. Посреди комнаты стояла кровать, на которой лежала женщина. Увидев ее, Мармузэ вскрикнул — то была Ванда.

Она лежала с открытыми глазами и, услышав свое имя, как-то бессознательно посмотрела на него. Она сошла с ума.

В это время вошла прекрасная садовница. Обезоруженный Мармузэ хотел броситься на нее и задушить, но ноги отказались ему повиноваться.

— Слушай, — проговорила она, — ты хотел проникнуть в чужие тайны, подобно барону Генриху, Монжерону и этой женщине, которую ты видишь. Барон Генрих и Монжерон умерли, женщина эта сошла с ума. Хочешь ли ты узнать участь маркиза де Моревера и умереть или остаться живым и лишиться рассудка?

— Я хочу знать, — сказал он.

Она хлопнула в ладоши, вошли двое мужчин. Один из них был незнаком Мармузэ, другой был испанец, дон Рамон. Прекрасная садовница взяла за руку Мармузэ и повела его, оба мужчины шли впереди.

Она повела его в большую, пышно убранную комнату, посреди которой на парадном катафалке стоял гроб.

— Смотри, — сказала она, — это был единственный человек, которого я любила. Это Пердито. Пердито, которого убил Моревер. Пердито, за смерть которого я мщу ежедневно и ежечасно.

И затем она снова взяла его за руку и провела в другую комнату.

В этот раз Мармузэ очутился на пороге тюремной кельи. В углу на клочке сырой соломы сидел худой, как скелет, старик. В другом углу темницы стояла жаровня.

Румия сделала знак, и испанец взял длинный железный прут и стал его накаливать. Потом она начала бить старика раскаленным железом. Старик глухо стонал.

— Это, — проговорила садовница, — герцог де Фенестранж. Он вооружил де Моревера и заставил его убить Пердито. За это я и мщу. Теперь посмотрим Моревера. Пойдем.

Они вошли в третью комнату, убранную разноцветными фонарями. При входе Мармузэ почувствовал сильный запах опиума. В углу этой комнаты сидел человек, или, вернее, призрак — так он был худ, бледен и изможден. Он объяснялся в любви какому-то существу, прижимал кого-то к груди, рыдал и смеялся. Это был Моревер.

— Ты не думай, — проговорила садовница, — что он всегда находится в таком состоянии. Он иногда приходит в себя. Смотри, — и она насыпала белого порошка в трубку, которую курил де Моревер.

Через несколько минут де Моревер перестал говорить бессвязные слова, взгляд его остановился на Румии, он далеко отбросил от себя трубку, вскочил на ноги и вскричал:

— Где я?

— Здравствуй, маркиз, — проговорила насмешливо садовница, — знаешь ли, кто ты такой?

— Да, — отвечал маркиз, — я знаю, что я твоя жертва, демон.

— Слушай, маркиз, ты хотел скрыть от меня, где находится твой сын, но я узнала.

— Ты лжешь.

— Я докажу тебе это.

С этими словами она хлопнула в ладоши, и одна стена комнаты вдруг исчезла и в то же время раздались душераздирающие крики ребенка.

Мармузэ с ужасом увидел следующее зрелище: посреди комнаты, обтянутой красным сукном, двое мужчин бичевали полунагого ребенка, привязанного к столбу.

Мармузэ не мог сдержаться и бросился на палачей.

Люди, бичевавшие ребенка, остановились и по знаку своей госпожи бросились на Мармузэ.

Завязалась страшная борьба, десять раз Мармузэ повалили на пол, и десять раз он вставал, наконец, он в изнеможении упал. Прекрасная садовница приказала его связать.

Потом она приказала отвязать и увести ребенка, тогда Мармузэ увидел, что стена появилась снова на месте, а столб, палачи и ребенок — все исчезло.

Она с силой Геркулеса кинула Мармузэ на стул.

— Теперь поговорим, — сказала она.

Маркиз де Моревер лежал без чувств возле дивана.

— Я знаю, кто ты, тебя зовут Мармузэ. Слушай, через пять дней я уеду из Парижа, а в развалинах этого дома найдут полумертвую от голода сумасшедшую подле трупа. Словам сумасшедших не верят, а мертвые не говорят. Сумасшедшая — твоя соучастница Ванда. Труп будет твой. Я для тебя выдумала великолепную смерть. Я осуждаю тебя на смерть от лишения сна, и ты умрешь ровно через пять дней.

Она снова хлопнула в ладоши, и на этот раз явились оба палача.