Ему не очень-то хотелось снова встречаться с губернатором. В прошлый раз, когда Катон прибыл с Крита за подмогой для подавления восстания рабов, тоже по приказу Семпрония, они крепко поспорили, и лишь угроза того, что он станет одним из ответственных за потерю Крита, вынудила губернатора Египта неохотно выделить корабли и войска, необходимые для разгрома Аякса.
Катон взял шлем, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и начал выбираться обратно на палубу, где можно было надеть шлем, не садясь на корточки и не опасаясь сломать гребень шлема. Затянув ремешок под подбородком, он поглядел на триерарха и моряков, ведущих корабль к причалу. Уже бросили канаты на причал; моряки на причале схватили их и ошвартовали «Себек». Корпус со скрипом прижался к отбойникам из плетеного тростника.
Катон подошел к триерарху.
— Сойди на берег и найди квартирмейстера флотилии, — приказал он. — Пополните провизию на обоих кораблях, как можно быстрее. Командам на берег не сходить, времени нет. Я хочу выйти в море сразу же, как доложусь губернатору и как будет погружена провизия.
Триерарх шумно вдохнул, надув щеки.
— Командир, люди измотаны, — тихо сказал он. — Они уже не первый месяц не видели своих семей. День-два на берегу, и их сердца успокоятся.
— Они останутся на кораблях, — твердо ответил Катон. — Любой сошедший на берег считается дезертиром. Понятно?
— Да, командир.
— Хорошо, — сказал Катон, отворачиваясь. «Ибис» ошвартовался позади. Трап уже спустили, Макрон спешно сбежал на причал и подошел к борту «Себека», поджидая Катона.
— Не забудь, — предостерег префект триерарха и пошел к трапу. Сошел на берег, и ему тут же показалось, что земля под подошвами калиг слегка покачивается. Удержав равновесие, поглядел на Макрона. Тот подмигнул.
— Снова это странное ощущение, — сказал он.
— Точно, — ответил Катон. — Пойдем.
Они двинулись по причалу. От камней, которыми его вымостили, шел жар. Впереди, у ворот, ведущих от причала к дворцовому комплексу, стояла группа легионеров. Рядом стоял центурион, широко расставив ноги и держа в руках жезл из лозы.
— Встречающие не заставили себя ждать, — заметил Макрон. — Кто-то очень быстро вызвал почетный караул, и не по делу.
— Да, — нахмурившись, согласился Катон. — Но откуда им знать?
— Возможно, не у одного тебя хорошее зрение, — предположил Макрон. — Можно лишь похвалить начальника караула.
Они пошли дальше, неторопливо и с достоинством, насколько это позволяла неверная походка после двух месяцев в море. Когда они подошли к воротам, центурион сделал шаг вперед и поднял правую руку, салютуя.
— Вы префект Квинт Лициний Катон?
— Да.
— А вы — центурион Луций Корнелий Макрон?
Макрон кивнул.
— Я так понимаю, что вы сопроводите нас к командиру? — спросил он.
Центурион поглядел на него немного удивленно.
— Нет времени на формальности, — покачав головой, сказал Катон. — Мне нужно немедленно встретиться с губернатором.
— Формальности? — переспросил центурион, показав на легионеров. — Думаю, вы не поняли, командир. Мы посланы не в качестве почетного караула. Мне приказано арестовать вас. Обоих.
— Арестовать? — переспросил Макрон, возмущенно глядя на центуриона. — Что за чушь ты несешь. Арестовать?
— Постой! — подняв руку, сказал Катон. — Чей приказ?
— Непосредственно от губернатора, командир. Поступил сразу же, как он узнал, что корабли вошли в бухту. Вас приказано препроводить в караульное помещение и держать там в ожидании дальнейших приказаний. Пойдете сами, командир?
— Почему? — не унимался Катон. — В чем нас обвиняют?
— Я думаю, командир, это очевидно, — ответил центурион, непонимающе глядя на него. — В убийствах гражданских и пиратстве.
Они остались одни в караулке. Дверь не закрыли, но снаружи стояли четверо часовых. Само караульное помещение было достаточно просторным, с высоким потолком и вентиляционными окнами высоко над полом. Звуки города за стенами дворца сливались в тихий монотонный шум.
Катон сидел за столом и пил воду из чашки, наслаждаясь уже тем, что не ограничен скудным корабельным пайком.
Макрон поглядел на часовых и сел на табурет напротив Катона.
— Что за хрень? Почему нас арестовали?
— Ты слышал. За убийства гражданских лиц и пиратство.
— Что еще за дерьмо? — вспылил Макрон. — Мы офицеры римской армии. А ты — вообще префект.
— Рад, что ты вспомнил.
— Как они смеют так с нами обращаться? Во имя богов, кто-то из этих дураков заплатит за это, и дорого заплатит.
— Макрон, очевидно, произошла какая-то ошибка. Скоро все уладится. Нет смысла гневаться, ты зря тратишь силы, — ответил Катон, наливая воды в другую чашку и двигая ее в сторону центуриона. — Вот, попей.
Макрон скрипнул зубами, сдерживаясь. Быстро выпил воду и со стуком поставил чашку на стол.
— Еще.
На этот раз он пил медленнее. Затем отставил чашку в сторону.
— Вот так-то лучше. А то проклятый язык стал как старая подметка.
— Понимаю, о чем ты, — ответил Катон. — Надеюсь, людям на корабли воду доставили. Они-то все так же на солнце.
Макрон нахмурился.
— Мне кажется, тебе лучше задуматься о нашей судьбе, а не о них.
— Почему же? Разве не ты говорил, что хороший офицер прежде думает о солдатах, чем о себе? Когда я был у тебя оптионом, ты чудесно следовал этому правилу.
— Разве? — буркнул Макрон. — Что толку в этом сейчас?
— Это отвлекает меня от мыслей о том, что я сижу здесь вместе с баламутом, который мечется, как бык в загоне.
Морщинистое лицо Макрона, покрытое шрамами, расплылось в улыбке.
— Извини. Мне просто сложно смириться с тем, что меня назвали убийцей гражданских и пиратом. Убийца врагов и мародер — ладно. Профессия такая.
— Для некоторых это различие количественное, а не качественное, Макрон, — сухо ответил Катон.
— Правда? — выгнув брови, спросил центурион. — В Тартар их тогда, вот что я скажу. Я не убиваю гражданских.
Катону была хорошо знакома прямолинейная солдатская философия Макрона, и он просто пожал плечами.
Их разговор прервал грохот калиг снаружи. Спустя мгновение часовые расступились, пропуская дежурного центуриона и караульную команду, следом за которыми вошли губернатор провинции и писец. Центурион отошел в сторону и склонил голову.
— Его превосходительство Гай Петроний, губернатор Александрии и провинции Египет, легат императора.
Катон и Макрон встали и склонили головы. Петроний решительно вышел на середину комнаты и встал, уперев руки в бока, с мрачным выражением на лице. Щелкнул пальцами, показывая в угол, и писец спешно уселся там, скрестив ноги и достав из футляра вощеную табличку и стилус.
