Герцог Гуннар думает, что просчитал все варианты.
Только — все ли?…
Если бы первоначальная задумка герцога провалилась, ему опять же нужна была поддержка боярских дружинников, чтобы избежать наказания. Сейчас ситуация изменилась. И Гуннар принял единственное с его стороны правильное решение, использовав тайный отъезд Годослава в Хам-мабург.
Дражко понял, в какие ловко поставленные сети они с Годославом угодили. Но не каждая сеть сумеет удержать крупную рыбу. И, как всегда бывало в моменты опасности, голова его заработала ясно, а руки требовали действия. Князь-воевода по природе своей и по воспитанию был воином, и опасность, трудности, не угнетали его, как могли бы угнетать купца или ремесленника, а мобилизовывали. И еще одна мысль не давала покоя. Если случится ему сейчас здесь потерпеть поражение, то поражение это потерпит не он, а все княжество. Годослав уже никогда не вернется в Рарог. Его просто не пустят сюда. Его обязательно убьют или в Саксонии, или уже по дороге домой.
И княжество бодричей станет провинцией Дании.
Нет, не станет…
Дражко даже улыбнулся сам себе. Не станет!
Стоит спокойно подумать, и решение придет само. Да! Есть решение! Два стражника, которых князь-воевода обещал при определенных обстоятельствах за язык подвесить, подтвердят отъезд Годослава остальным. Подтвердит его и княгиня Рогнельда, хотя герцог надеется на другое. Напрасно надеется. Он потерял былое влияние на дочь. Сейчас в Рогнельде нет воспитанного страха, потому что у нее есть против отца защита — муж и брат. Любящие муж и брат, которые грудью своей ее закроют от предательского ножа.
Слуги помогли Дражко торопливо облачиться в легкие доспехи, которые он, как правило, предпочитал тяжелым, чтобы сохранять привычную подвижность, и подвесили к поясу скандинавский меч. Если драться предстояло на коне, Дражко всегда предпочитал меч славянский, более длинный. Если на стенах города или в помещениях, то скандинавский был удобнее. В таком виде, стремительно перейдя галерею, где уже прятались за парапетом от внешних взоров готовые к обороне стрельцы, вошел сразу на этаж к княгине. Застал Рогнельду склоненной над детской колыбелькой. Без предисловий рассказал, что случилось и что задумал герцог.
— На тебя, княгинюшка, вся надежда… Как ты, не убоишься отца?
Она посмотрела твердо и сказала тихо:
— Мы уже прыгнули через пропасть, Дражко… Страшно было, но прыгнули… Обратной дороги нет!
— Добро… Тогда я спокоен. К окнам не подходи. С площади могут стрелять. Лучше не зажигай огня. Если понадобишься, я пришлю стражника.
— Хорошо. Не сомневайся во мне. Как думаешь, Годослава они не найдут?
— Пусть и найдут. Князя хорошо охраняют. У Ставра больше двадцати человек на месте. Я еще десятерых отослал. Это самые надежные. Собой, если придется, закроют князя… Да и король Карл за порядком следит… Разбойников он не терпит…
— Спаси его, Свентовит!
В минуты опасности для славянского князя Рогнельда обратилась не к скандинавскому Одину, а к славянскому Свентовиту. Говорит ли это, что она уже почти славянка? Впрочем, об этом думать сейчас некогда.
Теперь бегом вниз. Время дорого. Сотник стражи уже собрал свою дружину у входных дверей. Ждали приказаний и готовились к обороне. На первом этаже было так тесно, что трудно оказалось в такой обстановке отыскать нужных людей.
— Кого я утром обещал за язык подвесить? — сначала поднял руку, призывая к тишине, а потом крикнул князь-воевода стражникам, остановившись на лестнице, чтобы всем было его видно. — А ну, выходи к середине…
Встала тишина. Больше минуты никто не реагировал на призыв Дражко. Потом несмело шагнул вперед один, за ним следом второй. Смотрели на воеводу настороженно, непонимающе.
— Мы, княже, никому…
— Что вы видели утром?
— Ничего не видели. Как ты и велел…
— Балбесы!… Сейчас надо сказать! Говорите всем. Чтобы все слышали, и не сомневались.
— Князь Годослав переоделся, лицо бармицей закрыл, чтобы его не узнали, и выехал куда-то. Мы ворота за ним закрывали и прощались.
Среди стражников опять повисла тишина.
— Значит, Годослав не болен? — спросил наконец сотник.
— Не болен. Годослав выехал на турнир в Хаммабург, чтобы там встретиться с королем франков Карлом и договориться с ним о помощи против Датского королевства. Дания приготовила на границе свои полки, чтобы вторгнуться на нашу землю. Герцог Гуннар, отец княгини Рогнельды, прислал ей яд, чтобы она отравила князя. Не получилось, княгиня осталась верной женой! А сейчас посольство данов вместе с боярскими дружинниками поднимает народ, чтобы разгромить Дворец. Они обвиняют меня в убийстве Годослава и в попытке стать князем бодричей.
— Не пустим данов… — из толпы вооруженной стражи пополз низкий и сильный голос. — Близко не пустим…
— Не пустим… — зашумели все.
Половина дела была сделана. Теперь бы еще донести все эти слова до горожан. И подоспела бы дружина из поместья. Впрочем, и без нее справиться с данами и боярскими дружинами можно. Стены дворца крепки. Их с наскоку не взять. А если рарогчане поймут, они помогут…
— Сотник! — позвал Дражко.
Сотник оказался рядом, посмотрел обиженно. Его не посвятили в отъезд князя. Но своим подчиненным он верил. Привык верить и старому глашатному Сташко, который сейчас распоряжался расстановкой постов. Этот еще с отцом Годослава вместе был. И сына не предаст. Да и Дражко верилось больше, нежели герцогу данов.
— Пошли через задние ворота человек двадцать в город. Самых серьезных, которым верят. Пусть расскажут людям, что в городе творится. Нельзя горожан на площадь пускать. Мы не можем в своих стрелять… Пусть расскажут и возвращаются быстрее. Нам здесь их копья понадобятся…
Сотник побежал выполнять поручение, а Дражко вышел из дворца на крыльцо, где стражники выставляли ночные рогатки. Пустая вечером торговая площадь освещалась только луной. Из города доносился непривычный шум. Но ни горожан, ни данов с боярскими дружинами видно не было. Похоже, герцогу не очень верят. Может быть, не верят даже боярские дружины. Иначе он не стал бы терять время.
— Княже… — внезапно раздался за спиной детский голос.
Дражко обернулся. В дверном проеме стоял Власко, про которого воевода в заботах совсем забыл. Глаза отрока смотрели печально и тревожно.
— Что тебе?
— Княже, у тебя кольчуга плоха. Одень панцирь…
— Что? — переспросил Дражко.
— Кольчуга, говорю, у тебя совсем плоха.
— Кольчуга у меня, Власко, отличная… Ее не любой меч рассечет. Разве что стрела пробить может.
