от грудной клетки были еще более бледно-белыми. Он согнул левую лодыжку, почувствовал, как хрустнула кость. Он широко зевнул, правая сторона его челюсти сморщилась в том месте, где она была сломана. Ему было тридцать четыре. Иногда он чувствовал себя намного старше. Его тело сильно пострадало за те тридцать четыре зимы, что он бродил по Мидгарду между богами наверху и Хель внизу.
Баллиста начал думать об осаде. Он отогнал эти мысли, стремясь удержать мимолетное ощущение покоя, которое принесла ванна. Он подумал о своем сыне. Прошло больше года – тринадцать месяцев – с тех пор, как он покинул Исангрима в Риме. В марте мальчику исполнилось четыре года. Он будет быстро расти, быстро меняться. Всеотец, не дай ему забыть меня. Глубокий Капюшон, Исполнитель Желаний, позволь мне увидеть его снова. Баллиста чувствовал себя раздавленной тоской, печалью. Не желая давать волю слезам, он снова нырнул под воду.
Резко поднявшись, вода стекала с его мускулистого, крепко сбитого тела. Выйдя из бассейна, он отжал воду со своих длинных светлых волос. Из ниоткуда появился Калгак и протянул ему полотенце. Северянин начал вытираться. Почему-то он так и не привык к римской привычке заставлять других вытирать тебя полотенцем.
-Тебе понравились духи? - спросил Калгак, его интонация показывала, что он о них думает.
-Все в порядке.
-Это был подарок. От твоего жеманного маленького трибуна-латиклавия. Видя, как вы с Ацилием Глабрионом любите друг друга, я проверил это на одном из домашних рабов. Он не умер, так что это должно быть безопасно. - Оба мужчины улыбнулись. - А вот и халат, который ты просил, из тончайшего индийского хлопка - ты, чувствительный маленький цветочек, - прохрипел Калгак.
-Да, я знаменит этим
-Что?
-Ничего.
Несмотря на то, что он говорил на той же громкости, Калгак, как всегда, притворялся, что смена тона делает замечания, которые он произносил, когда они оставались наедине, совершенно неслышными.
-Я приготовил для тебя еду и питье на террасе. Он находится в тени портика. На нем есть крышка, чтобы отгонять мух.
-Спасибо
-Я тебе еще понадоблюсь сегодня вечером?
-Нет. Уходи и предавайся любому ужасному пьяному разврату, которого требуют твои пороки.
Не сказав ни слова благодарности, Калгак повернулся и пошел прочь. Когда его куполообразная голова отступила, его жалобы поплыли за ним. - Разврат... пороки… и когда бы я нашел для них время, работая до изнеможения весь день, присматривая за тобой?
Баллиста завернулся в мягкий халат и вышел на террасу. В сгущающихся сумерках под портиком он нашел еду у задней стены. Приподняв тяжелую серебряную крышку за ручку, он налил себе выпить, зачерпнул горсть миндаля. Вернув крышку на место, он подошел к своему обычному месту на стене террасы.
Это было лучшее время дня. На западе сельскохозяйственные угодья Месопотамии были окутаны пурпурной дымкой по мере приближения ночи. Над Евфратом дул прохладный ветер. Засияли первые звезды. По поверхности утеса охотились летучие мыши. Но ничто из этого не вернуло Баллисте мимолетный покой бани.
Сегодня все прошло хорошо. Но это была улыбка Фортуны. Баллиста построил земляные валы, чтобы защитить стены и башни от артиллерии и таранов; то, что они спасли укрепления от подкопа, было чистым везением. Тем не менее, Баллиста печально улыбнулся в темноте: если другие видели в этом его дальновидность, это было неплохо для морального духа. Он отдал приказ воспользоваться своей удачей. Всю ночь люди трудились, засыпая накрененную башню землей. К утру парапеты башни и стены должны были быть заменены или укреплены.
Персы бросили на город Арет все средства осадной войны: осадные башни, таран – Славу Шапура – насыпь, подкоп. Все потерпели неудачу. Оборона выдержала. Сейчас было первое октября. Дожди должны начаться в середине ноября. У персов не было времени, чтобы собрать материалы и начать новые осадные работы. Но только те защитники, которые очень мало понимали, могли поверить, что опасность миновала. Царь Царей не собирался уходить побежденным. Разочарования, потери, пятно на его славе – все это укрепило бы его решимость. Шапур не собирался снимать осаду. Если его осадные инженеры не смогут сдать ему город, он накажет их – возможно, жестоко – и вернется к более простой стратегии. Он предпримет еще одну попытку штурма города.
Пять с половиной месяцев осады сказались на обороняющихся. Число жертв росло. Когда Сасаниды предприняли очередную атаку, Баллиста задался вопросом, хватит ли еще защитников, чтобы отразить их натиск. Шторм разразится не завтра; у Шапура и его вельмож не было достаточно времени, чтобы довести своих людей до боевого безумия. Это произойдет послезавтра. У Баллисты был один день. Завтра он пошлет больше людей к стене пустыни. Он пойдет среди них. Он говорил с ними, старался ободрить их. Завтра вечером он устроит последний ужин для своих офицеров и видных людей города; постарайся вселить в них мужество. Неожиданно он подумал о последнем ужине Антония и Клеопатры в Александрии. Как они называли посетителей? "Те, кто неразлучен в смерти" – что-то в этом роде.
Обнаружив, что он допил свой напиток, Баллиста на секунду задумался, сможет ли он швырнуть тяжелый глиняный сосуд через рыбный рынок далеко внизу в черные воды Евфрата. Он не сделал ничего подобного. Вместо этого он вернулся к портику. За колоннами было очень темно. Он нашел еду только потому, что уже знал, где она находится.
Послышался звук, как будто что-то скреблось по кирпичной кладке. Он замер. Шум послышался снова, с южной стороны террасы. Баллиста низко пригнулся. Из-за южной стены появилась фигура. По сравнению с темнотой под портиком, где ждал Баллиста, на террасе было довольно светло. Баллиста мог разглядеть одетую в черное фигуру, которая спрыгнула с южной стены, стены, которая вела в город. Снова послышался скрежет по кирпичной кладке, и к первой присоединились еще две фигуры в черном. Раздался тихий скрежет, когда все трое вытащили оружие. Звездный свет сверкал на коротких мечах.
Баллиста потянулся за своим мечом. Его не было на бедре. Ты дурак, ты тупой гребаный дурак. Он оставил его в бане. Так вот чем это должно было закончиться: его предали по собственной глупости. Он потерял бдительность и должен был быть наказан. Ты тупой гребаный дурак. Даже этот бедный ублюдок Мамурра предупреждал тебя об этом.
Трое одетых в черное убийц медленно двинулись вперед. Баллиста наполовину натянул халат на
