промышленность.
Одним из пострадавших был отец Шабтая Цви, Мордехай, который, как и многие другие салоникийские евреи, искал счастья в процветающем Измире, портовом городе на Эгейском побережье Анатолии. Будучи брокерами и агентами английских купцов, Мордехай и двое его старших сыновей сколотили достаточное состояние, чтобы позволить Шабтаю Цви изучать иудейское право у известных раввинов. По мере того как в Измире аккумулировались богатства и вынашивались ереси, производство шерсти в Салониках пришло в упадок и превратилось просто в отрасль военного снабжения, продолжавшуюся только из-за необходимости снабжать янычар.
К XVIII в. торговля между Салониками и Западной Европой значительно возросла, но, как часто бывает в мультикультурной, плюралистической империи, когда одна этнорелигиозная группа приходит в упадок, это дает возможность другой подняться и занять ее место. Салоникийские еврейские торговцы и фабриканты были в значительной степени заменены другими сообществами, включая итальянских евреев, находившихся под защитой иностранных консулов. Ликвидация янычар в 1826 г. привела к прекращению производства шерстяных тканей иудеями.
Упадок большинства салоникийских евреев предоставил шанс многим дёнме стать ведущими торговцами текстилем, а значит, богатыми и значимыми экономическими игроками. Богатство в сочетании с тем, что они якобы исповедуют ислам, говорят как по-турецки, так и по-французски, а также являются представителями османской культуры, позволило дервишам воспользоваться законным положением мусульман. Они легко поднялись в городе, где преобладало еврейское население.
Период реформ привел к появлению новых политических должностей, и дёнме быстро их заняли, расширив власть и влияние в Салониках. Лучшим примером является мэр Хамди-бей (занимал пост в 1893–1902 гг.) – городской реформатор, международный бизнесмен и лидер одной из трех сект дёнме [1041]. Он изменил облик города, наняв итальянского архитектора Виталиано Позелли для планирования и строительства большинства общественных зданий. Тот спроектировал эклектичную мечеть дёнме (1904 г.), последний османский храм, возведенный в Салониках. Хамди-бей заставил фонтаны покраснеть от кислого вишневого сока, любимого напитка османов. Он продвигал интересы дёнме, гарантируя, что они будут участвовать в местной политике без подозрений или вмешательства со стороны чиновников, присланных из Стамбула. Преобладание в муниципальных учреждениях членов его секты, узнаваемых по бритым головам, как у дервишей-девиантов, заставило обратить на это внимание по крайней мере одного губернатора.
Шемси-эфенди, известный педагог из числа дёнме, открыл школу всего в двух кварталах к востоку от дома наместника, что казалось символом значимости дёнме в городском управлении.
Несмотря на то что те помогли провести модернизационные административные, архитектурные и образовательные реформы, а также переняли глобальный капитализм для индустриализации империи, дёнме стали угрозой для султана, когда объединили усилия с революционными подпольными оппозиционными группами.
Салоники были местом политической агитации, как родина младотурецкого революционного движения, а также различных социалистических организаций [1042]. Здесь концентрировалась фабричная рабочая сила, особенно в табачной промышленности. Возглавляемая болгарским евреем Аврамом Бенароей городская федерация солидарности трудящихся рассматривалась Вторым интернационалом – международным объединением социалистических рабочих партий – как участник пролетарской борьбы на Востоке. Салоники также являлись центром масонской деятельности. Это был один из османских городов со множеством учебных учреждений, включая юридический факультет, и армейским штабом, оба из которых были открыты для новых научных течений. Профессионалы и государственные служащие, разделявшие прогрессивные взгляды, особенно сотрудники почты и телеграфа, такие как Мехмед Талаат (позже повышенный до звания паши) и военнослужащие Третьей армии, в том числе Энвер-бей (позже повышенный до звания паши), составляли большинство революционеров. Салоники по множеству причин оказались в эпицентре событий.
У Абдулхамида II, как и у всех диктаторов, имелись сторонники. Среди них – высшее военное руководство и представители религиозного класса, которые поддерживали его кампанию по исламизации. Однако еще больше у него было врагов, выступавших против закрытия парламента, приостановления действия конституции и авторитарного правления.
Оппозиция Абдулхамиду II была организована партией «Единение и прогресс» (Ittihat ve Terakki Cemiyeti) [1043], выросшей из тайного общества (под названием «Общество османского единства», позже оно объединилось с парижской группой младотурок и переименовалось в «Османское общество единения и прогресса»), созданного в 1889 г. студентами Королевской военно-медицинской академии в Стамбуле. Они находились под сильным влиянием идеологии биологического материализма. Он продвигал науку вместо религии, чтобы излечить все болезни общества. Позже сторонники иттихадистов распространились в Париже, Женеве и Каире, а затем и по всем городам Османской империи, включая Салоники. После неудачной попытки государственного переворота в 1896 г. противники автократического правления Абдулхамида II, действовавшие в подполье в 1890-х гг., были вынуждены перебраться за границу. В течение десятилетия конституционалисты действовали в основном за рубежом. В 1907 г. они вновь набрали силу как политическая организация. К тому времени иттихадисты включали в себя участников базирующегося десятилетиями в Париже «Общества единения и прогресса» и нового Османского Общества свободы, действующего в Салониках.
Руководящими фигурами были доктор Бехаэддин Шакир и доктор Назим-бей, глава муниципальной больницы в Салониках [1044]. Последний стал одним из двух ведущих идеологов младотурок. Османское Общество свободы создали в 1906 г. В числе основателей был Мехмед Талаат, родившийся в районе Хасково современной Болгарии, – он знал турецкий, греческий и французский языки и был сослан в Салоники, где управлял телеграфом и почтой [1045]. Еще одним лидером выступил Энвер-бей [1046].
У людей, желавших спасти империю, но проложивших путь к ее концу, имелись общие черты. Они являлись частью нового поколения элиты – высокообразованных молодых городских мусульман. Большинство из них были румелийцами, поскольку прибыли из Юго-Восточной Европы, северо-западной Анатолии, включая Стамбул, и с берегов Эгейского моря. Будущие политики получили высшее образование в медицинском и военном колледжах. Несмотря на то что они называли себя «младотурками», четверо студентов, основавших организацию в Королевской военно-медицинской академии, позже ставшую партией «Единение и прогресс», не были турками.
Ибрагим Темо – албанец, Абдулла Джевдет и ИсхакСюкути – курды, а Мехмед Решид – черкес [1047].
Суфийские братства и масоны также играли определенную роль в оппозиционной политике в ту эпоху, поддерживая иттихадистов и одобряя убийство или свержение Абдулхамида II. Хотя этот султан был близок к шейху из ордена накшабанди по имени Гюмушханеви, суфийские ордена бекташей и мевлеви выступили против него [1048]. Безжалостно подавленное в 1826 г. из-за принадлежности к янычарам восстание бекташей, заставило их все повторить в начале правления Абдулхамида II в 1876 г., к тому моменту они стали самым сильным суфийским орденом, противостоявшим режиму [1049]. Младотурки симпатизировали бекташам, потому что считали их либеральными, и многие члены организации также входили в состав ордена. Радикальные тенденции бекташей соответствовали прогрессивным идеям младотурок, кроме того они имели связи с масонами, которые разрешили иттихадистам пользоваться их ложами после
