«Ага, раненого — ловко рассудил, — усмехнулся Приск про себя. — Мне вождя отдал!»
Но возражать не стал. И не промахнулся. Знатный дак в войлочной шапке беззвучно вскинул руки и повалился на бок. Тиресий так же безупречно снял второго. Одна женщина и оба мальчика тут же спешились и укрылись за камнями. Та женщина, что осталась в седле, хлестнула кобылу и помчалась, рискуя сломать шею и лошади, и себе. Римляне скатились по склону. Тиресий кинулся к лежащим — проверить, не притворяются ли поверженные даки — такое случалось. Приск вскочил на лошадь одного из мальчишек и пустился в погоню. Гонки на горной тропе — ну это поопасней, чем гонки колесниц в Большом цирке! Приска охватил хмельной восторг. Я сейчас нагоню ее, сейчас! Сейчас! И — покатился вниз. Копыта лошади увязли в горной осыпи. На свое счастье, всадник успел соскочить прежде, чем лошадь опрокинулась. Приск кинулся бегом за женщиной — ее лошадь едва трухала, да и не разгонишься особенно в горах. Приск нагнал беглянку, ухватил узду, рванул на себя. Женщина выхватила из-под плаща кинжал. Но лошадь захрапела, шарахнулась в сторону, женщина нанесла удар в воздух. Приск схватил беглянку за плащ и сдернул с лошади. Она пыталась сопротивляться, кусалась, пришлось ударить ее головой о камень раз, другой, не сильно, но так, чтобы она присмирела. Приск связал ей руки ремнем, перекинул через седло и повел лошадь под уздцы назад.
Когда они вернулись, Тиресий, довольный, уже связал руки пленникам.
— Знаешь, кого мы захватили? — спросил, прищурившись.
Приск отрицательно покачал головой.
— Сестру Децебала.
— Сестра — это та, что у меня, или та, что у тебя?
— У тебя, конечно, — отозвался Тиресий. — Тебе всегда достается самая ценная добыча.
Приск посмотрел на пленницу. У нее были каштановые волосы и узкие серые глаза, широкие скулы и большой чувственный рот. В чертах явно проступало сходство со странной девушкой без имени с перевала Боуты, что разговаривала по ночам с мертвым Луцием.
Приск покачал головой: быть может, Судьба, в самом деле, свела его с царевной.
* * *
После удачи с захватом царской сестры Приска и Тиресия с отрядом отправили к Траяну — сообщить о том, что за птица угодила в силки наместника Лаберия Максима. Отправили без добычи, только с донесением: наместник опасался, что даки попытаются отбить ценную пленницу. Поездка была не самая простая. Приходилось ехать горными тропами, едва не срываясь с кручи, порой — идти пешком, ведя коней в поводу. И главное — найти армию Траяна в лабиринте Дакийских гор, который порой казался запутанней Лабиринта Минотавра. Однако нашли наконец дорогу и добрались.
Траян узнал посланцев.
— А, разведчики! А где же ваш смуглый товарищ? Что ж он не приехал? Ликорма! — обратился император к вольноотпущеннику. — Отведи посланцев к Адриану. Это его прежние сослуживцы по Пятому Македонскому. Племянник будет рад.
И все? Приск и Тиресий двинулись за провожатым, ошарашенные.
— А награда? — изумился Тиресий. — Разве нам не положена награда? — спросил у Ликормы.
Кажется, предсказатель в первый раз ошибся.
— Вас наградят потом, когда будет завершена кампания и одержана победа, — объяснил вольноотпущенник. — Император ничего и никогда не забывает. Но никогда не награждает сразу. Разве что германцам раздает золото и серебро за отрубленные головы. Они радуются этому, как дети. Вы тоже получите свое, будьте уверены.
Вольноотпущенник, которого прежде и Тиресий, и Приск видели во время инспекции лагеря, ставший еще более уверенным в себе и важным, провел друзей в палатку Адриана.
Человек, которому через двадцать (ах нет, уже через пятнадцать) лет была обещана вся империя, занимался разбором посланий Сената. Походный складной стол был завален пергаментами, на сундуке стопкой были сложены запечатанные восковые таблички. Прямо на одном из пергаментов стоял серебряный кувшин с вином. И, если судить по цвету, вино было неразбавленным.
— А, старые друзья… — Адриан поднял руку в приветствии. — Присаживайтесь, если найдете куда сесть.
Друзья отыскали — уселись на походную койку Адриана.
— Что скажешь, прорицатель? — спросил тот насмешливо. — Ты все еще не видишь, на чьей стороне победа?
— Не вижу, — подтвердил Тиресий. — Знаю только, что в этом году до снега нам Сармизегетузы не взять.
Адриан помрачнел.
— Что же, война затянется еще на год?
— Вполне возможно, — подтвердил Тиресий. — Раз мы не пошли дорогой через Алуту. Там нас ждала удача.
— Траян другого мнения, — отрезал Адриан. Прищурился, ехидно глянул на Приска. — Твоя карта не убедила императора.
— Дело не в карте. — Приск был уверен в том, что свою работу он выполнил хорошо.
— Да, дело не в карте, — согласился Адриан. — А в том, что Траян заранее решил, что пойдет путем Теттия Юлиана. Если он что-то решил, то переубедить его невозможно. Надо построить на его пути каменную стену, чтобы его остановить. Или даже две стены с башнями. Пейте. — Он протянул им кувшин. — Я успею набраться позже, за обедом. Траян любит пропустить стаканчик и бывает недоволен, если остальные за его столом трезвы. Если мне придется каждый день обедать с дядюшкой и так надираться, то еще пятнадцать лет я точно не протяну…
Адриан бросил выжидательный взгляд на Тиресия.
Не сразу Приск сообразил, что Адриан пытается выведать: не сократился ли долгий срок ожидания, и, быть может, власть над империей достанется молодому честолюбцу лет через пять-шесть.
Тиресий понял невысказанный вопрос и отрицательно покачал головой.
кожей. Он был в белой рубахе с узором по низу рукавов и подолу. Старик ехал на белой тихой лошади, с длинной редкой гривой. За послом тянулась свита из двенадцати конных дакийцев. Посланные остановились довольно далеко, а вперед вышел толстенький неуклюжий варвар, ведя в поводу мула. Толстяк вынул из седельной сумки шляпку огромного гриба-трутовика и передал ее Ликорме — предупредительный вольноотпущенник не подпустил посланца к императору.
— Это посол? — спросил Траян, усомнившись. — Он больше похож на жреца.
— По-моему, он несколько опоздал, — заметил Лициний Сура.
— Приехал посол на муле и упал, — засмеялся Ликорма, запуская гулять по миру анекдот, который наверняка понравится в Риме.
Хотя посол ни с какого мула не падал и прискакал на лошади в сопровождении нескольких всадников, а на муле ехал его слуга со странным посланием.
— Прочитай! — приказал Траян переводчику.
— Это латынь, — сообщил тот, пробежав первые слова, вырезанные на трутовике. — Начертано очень коряво.
