– Шево ни шдете, мой друк? – ворчал ван дер Кэйлен.
– Да, да, ради бога, чего вы ожидаете? – раздраженно повторил вслед
за ним Уиллогби.
Был полдень того же самого дня. Оба корсарских корабля плавно
покачивались на волнах, и ветер, дующий со стороны рейда Порт-Ройял, лениво
хлопал парусами. Корабли находились менее чем в миле от защищенного фортом
входа в пролив, ведущий на этот рейд. Прошло уже больше двух часов, как они
подошли сюда, никем не замеченные ни из форта, ни с кораблей де Ривароля,
так как между французами и защитниками порта шел бой и воздух все время
сотрясался от грохота пушек, стрелявших и с суши и с моря.
Длительное пассивное ожидание уже начало отражаться на нервах лорда
Уиллогби и адмирала ван дер Кэйлена.
– Ви обешаль показать нам кое-какой короший веши. Кте эти ваш короший
веши? – спросил адмирал.
Уверенно улыбаясь, Блад стоял перед адмиралом в своей кирасе из
вороненой стали.
– Я не намерен злоупотреблять вашим терпением, – сказал он. – Огонь
начал уже стихать. Дело в том, что спешкой мы ничего не выиграем, а ударив в
должный момент, мы добьемся очень многого, и я вам сейчас это докажу.
Лорд Уиллогби с подозрением посмотрел на него:
– Вы надеетесь, что тем временем может вернуться Бишоп или подойти
– О нет, ваша светлость, этих мыслей у меня нет и в помине. Я думаю
вот о чем: де Ривароль, как мне известно, плохой командир, и его эскадра в
бою с фортом неизбежно получит какие-то повреждения, что хотя бы немного
уменьшит его превосходство над нами. А мы вступим в бой, когда форт
расстреляет все свои ядра.
– Правильно! – резко одобрил сухопарый генерал-губернатор Вест-Индии.
– Я одобряю ваши намерения. Вы обладаете качествами талантливого
флотоводца, и я прошу извинить меня, что не понял вас раньше.
– О, это очень любезно с вашей стороны, милорд! Вы понимаете, у меня
есть некоторый опыт ведения таких боев. Я пойду на любой неизбежный риск, но
не буду рисковать в тех случаях, когда в этом нет необходимости… – Он
умолк и прислушался. – Да, я был прав. Канонада стихает. Значит,
сопротивление Мэллэрда подходит к концу. Эй, Джереми!
Он перегнулся через резные перила и отдал четкое приказание. Боцман
пронзительно засвистел, и, казалось, сонный корабль мгновенно пробудился.
Послышались топанье ног на палубе, скрип блоков и хлопанье поднимаемых
парусов. "Арабелла" двинулась вперед. За "Арабеллой" пошла "Элизабет". Блад
вызвал к себе канонира Огла, и минуту спустя Огл помчался на свое место на
пушечной палубе.
Через четверть часа они подошли к входу на рейд и внезапно на
расстоянии выстрела мелкокалиберной пушки появились перед тремя кораблями де
Ривароля.
На месте форта дымилась груда развалин. Победители с вымпелами Франции,
реющими на гротмачтах, быстро направлялись на шлюпках к берегу, чтобы
овладеть богатым городом, укрепления которого они только что разгромили.
Блад внимательно осмотрел французские корабли и тихо рассмеялся.
"Викторьез" и "Медуза", видимо, были лишь слегка поцарапаны. А третий
корабль – "Балейн" – полностью вышел из строя. Огромная пробоина зияла в
его правом борту, и капитан, спасая судно от гибели, положил его в дрейф на
левый борт, чтобы в пробоину не хлынула вода.
– Вы видите! – закричал Блад ван дер Кэйлену и, не ожидая
одобрительного ворчания голландца, отдал приказ: – Лево руля!
Вид поворачивающегося бортом к французам огромного красного корабля с
позолоченной скульптурой на носу и открытыми портами ошеломляюще
подействовал на де Ривароля, только что ликовавшего по случаю победы. Но еще
до того, как он мог сдвинуться с места, чтобы отдать приказ и сообразить
вообще, какой приказ отдать, смертоносный шквал огня и металла бортового
залпа корсаров смел все с палубы "Викторьез". Продолжая идти своим курсом,
"Арабелла" уступила место "Элизабет", которая совершила такой же маневр.
Застигнутые врасплох, французы растерялись, их охватила паника. Между тем
"Арабелла", сделав поворот оверштаг, вернулась на свой прежний курс, но в
обратном направлении, и ударила из всех орудий левого борта. Еще один
бортовой залп прогремел с "Элизабет", после чего трубач "Арабеллы" проиграл
какой-то сигнал, прекрасно понятый Хагторпом.
– Вперед, Джереми! – закричал Блад. – Прямо на них, пока они не
успели опомниться! Внимание! Приготовиться к абордажу! Хэйтон… крюки!
Он сбросил свою шляпу с перьями и надел стальной шлем, принесенный ему
подростком-негром. Блад хотел лично руководить абордажем и коротко объяснил
своим гостям:
– Абордаж – для нас единственный шанс на победу. У противника слишком
много пушек.
И как бы в доказательство его слов последовал немедленный ответ
французов. Оправившись от паники, они открыли огонь по "Арабелле", которая
из двух противников была наиболее опасным.
В отличие от корсаров, стрелявших из своих пушек по палубам, французы
стремились повредить корпус "Арабеллы". Под ударами ужасающей силы корабль
Блада вздрогнул и замедлил движение, хотя Питт старался вести его таким
курсом, чтобы "Арабелла" представляла наименьшую мишень для противника.
Корабль продолжал двигаться, однако носовая часть его была изуродована, а
чуть повыше ватерлинии чернела огромная пробоина. Чтобы вода не проникла в
трюм, Блад приказал сбросить за борт носовые пушки, якоря и все, что было
под руками.
Французы, сделав поворот оверштаг, обстреляли также и "Элизабет".
"Арабелла" при слабом попутном ветре пыталась подойти к своему противнику
вплотную. Но, прежде чем корсарам удалось это сделать, "Викторьез" снова в
упор произвел по "Арабелле" залп из пушек правого борта. В грохоте канонады,
среди треска ломающихся снастей и стонов раненых "Арабелла" еще раз
рванулась вперед, закачалась и окуталась облаком дыма, который скрыл ее от
глаз французов. Прошло еще несколько мгновений, и Хэйтон закричал, что
"Арабелла" уходит носом под воду.
Сердце Блада в отчаянии замерло. Но тут же сквозь густой и едкий дым он
увидел голубой с позолотой борт "Викторьез". Однако искалеченная "Арабелла"
двигалась очень медленно, и ему стало ясно, что она затонет раньше, чем
дойдет до "Викторьез".
Точно такого же мнения был и голландский адмирал, изрыгавший
