Шарль Монселе - Женщины-масонки

Не испустив ни единого крика, Амелия упала мертвой.

Марианна обещала Филиппу Бейлю вернуть ему жену в течение двух часов; она сдержала свое слово.

Благодаря своему образу жизни в фургоне-квартире господин Бланшар, как уже видел читатель, обычно доставлял себе удовольствие, просыпаясь поутру, каждый раз видеть из окна другой пейзаж. Выбор места он всегда предоставлял вкусу своего кучера – то была его забота. Кучер должен был избегать однообразия чересчур ярких пейзажей и сделать так, чтобы пробуждение на равнине сменялось пробуждением в лесу и чтобы, проведя одно утро на берегу реки, следующее утро господин Бланшар мог провести в горах. И сколько трудностей приходилось тут преодолевать! Кучер, который так долго искал оригинальности и контрастов, в конце концов стал истинным художником. К тому же господин Бланшар, умевший ценить и вознаграждать услуги любого рода, никогда не упускал случая подозвать к себе доброго малого и вознаградить его всякий раз, когда место было выбрано удачно. Однажды, отдернув шторки, господин Бланшар увидел, что он находится на вершине Мон-Валерьен; этот подъем осуществили две упряжки; проснувшись на следующее утро, господин Бланшар ощутил какое-то странное покачивание: он был в открытом море.

И вот случилось так, что, подойдя однажды утром к окошку, господин Бланшар увидел перед собой только высокую стену, серую и голую.

Он сделал гримасу гурмана, которому подали невкусное блюдо.

– Удовольствие из средних!– сказал он.– Посмотрим, что там с другой стороны!

Подойдя к противоположному окошку, он увидел другую стену, похожую на первую как две капли воды.

– Плоско, скверно,– проворчал он.– У этого чудака извращенный вкус. Ну, в дорогу! Давайте вылезем из этого колодца!

Господин Бланшар дернул шнурок, который обыкновенно приводил в смятение кучера, а лошадей заставлял пускаться в галоп.

Но сейчас, вне всякого сомнения, сломалась рессора: карета не сдвинулась с места.

Он дернул другой шнурок, после чего неукоснительно являлся его камердинер, но и этот призыв остался без ответа.

Кровь прилила к щекам разгневанного сибарита – любителя путешествий.

– Черт знает что такое! – вскричал он.– Неужели эти негодяи отправились в кабак?

Одним махом господин Бланшар проскочил гостиную, затем прихожую и очутился на подножке.

– Эй! Пуатвен! Батист!…

Угроза застряла у него в горле: прямо перед собой он увидел трех человек, одетых в черные костюмы. В петлице старшего из них красовалась ленточка ордена Почетного Легиона. Двое других не отличались ничем, кроме молчаливости, задумчивости, неуверенности.

Господин Бланшар, разумеется, подумал, что эти трое – честные горожане, которых привлекло к его карете ребяческое любопытство. Тогда он повернулся вокруг собственной оси, вошел в прихожую, взял картон и повесил его снаружи; это был пресловутый анонс «Сегодня спектакля нет».

Трое горожан, казалось, не придали серьезного значения этой надписи. Тем не менее старший из них прошептал несколько слов, которые двое других внимательно выслушали, одобрительно кивая головами.

– Возможно, это слабоумие, а? И к тому же мания величия.

– Он воображает себя интересным персонажем.

– Буквы на этом картоне выведены его рукой?

– Мы можем спросить его самого.

Господином Бланшаром, сперва пришедшим в изумление, овладел неудержимый хохот, как только он услышал эти странные слова. Несколько секунд он корчился от смеха на своей подножке.

– Да, все так,– прибавил господин с орденом,– нервный хохот, беспричинное веселье.

– Браво! Браво! – сказал господин Бланшар, когда к нему вернулся дар речи.

– А что если мы спросим у него, кто он такой?– заговорил один из зрителей.

– Это неопасно,– отвечал старший из них.

– Сударь!…– произнес первый, обращаясь к господину Бланшару.

– Так, так! Превосходно!– отвечал господин Бланшар, все еще держась за бока.

– Соблаговолите оказать нам честь и сообщить нам, кто вы такой.

– Великолепно! Мольеровская сцена с врачами!… Ха-ха-ха!

– Мания театра! Он всю жизнь только и делал, что смотрел комедии!

– Эти «браво, браво»!

– Это «спектакля нет»…

– Однако он не ответил на мой вопрос; позвольте мне задать его в других выражениях.

– Охотно позволяю!

– Не с господином ли Бланшаром имеем мы честь разговаривать?

– Совершенно верно, господа.

– А правда ли, что господин Бланшар живет в омнибусе?

– Это не совсем так: я живу в карете, не уступающей в размерах омнибусу.

– Не позволите ли вы нам посетить ваше жилище?

– С удовольствием, господа!– словно подавая реплику партнеру, с преувеличенной вежливостью отвечал господин Бланшар.

– Вот видите,– заметил старший господин, обращаясь к своим товарищам,– говорит он прекрасно, стало быть, психика поражена только частично; быть может, это всего-навсего мания. Самое простое обхождение подействует на него самым лучшим образом.

В этот момент к месту, где стояла карета господина Бланшара, подошел какой-то старик, бледный с блуждающим взглядом; одежда его была в порядке.

– Ко мне, мои гвардейцы! Ко мне, мои дворяне!… Мою шпагу! Дайте мне мою шпагу! – вскричал несчастный старик.

Два дюжих молодца, по одежде которых читатель мог бы узнать в них санитаров, следовали по пятам за маленьким старичком. Один из них держал наготове льняной костюм, другими словами – смирительную рубашку, в которую он намеревался поймать несчастного, как рыбку в сети.

– Ах, брат мой! Вы такой же король, как и я,– произнес старик.– Так будьте же справедливы!

– Из-за чего весь этот шум?– спросил господин с орденом.

– Господин директор! – ответил один из санитаров, приподнимая фуражку,– сколько мы ни обещали, что ему вернут его королевство, он не захотел принимать душ!

– Господин маршал, и вы, господин канцлер! Возведите моего брата на престол, который принадлежит ему! – торжественно произнес тот, кого только что титуловали господином директором.

– Ага! – вскричал маленький старичок, хмельной от радости и гордости.– Наконец-то настал день торжества и справедливости! По коням, господа, по коням! Ту-ту-ту, ру-ру-ру! Гоп.

И он, как триумфатор, пошел вперед; за ним двинулись санитары.

Господин Бланшар смотрел на эту сцену глазами, полными изумления.

– Господа! – наконец заговорил он в высшей степени вежливым, но слегка взволнованным тоном.– Будьте добры ответить мне, в свою очередь: на каком расстоянии от Парижа я нахожусь?