Он еще немного покраснел:
— Я ничем тебя не оскорбил?
— Ерунда.
— Может, у тебя и получится, — сказал он с сомнением. Потом слегка потряс головой: «да нет, не может быть!» И побрел прочь с поля.
Следующая попытка, возглавляемая Уриенсом Гоорским, со всего лишь шестью соратниками, была подавлена еще скорее. С несколько более серьезными последствиями: Хорс на что-то оскорбился и перерубил своему оппоненту ключицу, после чего выживание последнего оказалось под большим вопросом. Интересно, на какой стороне оказался бы скандальный старичок Леодегранс? Этого мы никогда не узнаем. Мельвас, Седрик и Галахад, решивший передохнуть после случайного удара по раненой руке во время первого боя, в этой схватке не участвовали.
Далее последовали Родарх Деметский, еще пара властителей из Уэльса и еще кое-кто из мелких князей. Более-менее серьезно пострадавших в этих схватках тоже можно было пересчитать по пальцам. Мельвас в перерыве обеспокоенно перехватил меня.
— Артур, тебе следует убивать. Напугать их, иначе они будут продолжать лезть и лезть, раз это обходится им дешево! Убей хоть одного — другие присмиреют.
— Знаю. Обещаю, как только подвернется удобный случай, так и сделаю.
И случай подвернулся. Один дикий князек с севера, и прежде всем известный как редкая скотина, начал с того, что вылил на всех присутствующих здоровенный ушат непристойностей, причем таких, каких не следует слушать не только дамам и подрастающему поколению, но и пиратам в портовом борделе, понося наши, мягко говоря, бабьи порядки и вещая, что мечи их жаждут погрузиться… ладно, дальше сплошной фрейдизм, интересный только психоаналитикам. Сопровождали его всего лишь пятеро.
— Тот самый случай! — довольно заметил я Мельвасу. Дело было даже не в сиюминутном поведении жертвы. Народная молва составила ему такое «досье», жить с которым, по-моему, совершенно незачем. Даже здесь в Камулосе он позволил себе пару весьма неприятных выходок, хотя и не совсем удавшихся, благодаря один раз Галахаду, а другой Ланселоту, и довольно невинных по сравнению с тем, что о нем рассказывали, и уже получал от меня кое-какие предупреждения. Поскольку дело касалось дам, уточнять не стану.
И чтобы получилось еще страшнее, я пожелал порубить их всех в одиночку. Это было, конечно, не совсем по правилам, но предложи я такое условие, никто из противников возражать бы не стал. Зато была буря возражений с другой стороны. Но уже порядочно заведенный и разгоряченный предыдущими победами, я решил настоять на своем. Только Мельвас, еще один такой же самоуверенный и кровожадный, никак не соглашался отказываться от удовольствия. В конце концов, пришлось ему уступить, а уж вдвоем мы сумели отбиться от прочих желающих принять участие в воспитании дикаря Агвизеля, а заодно и всех случайных свидетелей.
— Выходи, Хрендрагон! Выходи, подлый трус! — выкрикивал Агвизель на свою голову, а венцом всего, в приступе эксгибиционизма, обнажил свои костлявые филейные части, и разразился совершенно неприличной радостью, увидев, что нас только двое.
Может, кому-то и кажется, что трое на одного — достаточно хороший расклад для тех, кого трое, но на практике вышел короткометражный фильм ужасов. Те трое, которым достался Мельвас, выглядели поозабоченней, чем те, что оказались напротив меня. Эти последние были уверены в том, что худшее им наверняка не грозит, вследствие мягкости если не моей руки, то сердца, а может быть, головы. Им было невдомек, что отказавшись от явного преимущества, я отказался всего-навсего от всяких угрызений совести.
Когда Мельвас распорол брюхо первому, я уже загонял меч в глотку второму — первый уже слабо хрипел и бился на земле, теряя остатки крови и дыхания через почти перерубленную ногу и рассеченную до легкого ключицу. А ведь я бы даже не сказал, что особенно торопился. Такие дела надо совершать со смаком… Несмотря на стоны и вопли, вокруг воцарилась тишина, какой не было с самого начала. Над полем наконец повис страх. Я ощущал его и пил — с неожиданным, нездоровым, леденящим наслаждением.
— Извини, приятель, — ласково сказал я, наступая на пятящегося, смертельно побледневшего и трясущегося Агвизеля, который наконец-то понял все мои предупреждения. — Кто-то ведь должен сегодня умереть. Ты отлично подходишь.
От первого же удара его меч полетел в сторону. Вторым я легко вогнал лезвие ему под ребра и косо дернул. Он попытался поймать хлынувшие в рану разорванные внутренности. В абсолютно трезвых глазах стоял потусторонний ужас.
— Во имя богов!.. — просипел он, падая на колени. — Нет!
— Поздно, — сказал я. Запах крови приятно пьянил. — Все равно теперь умрешь. Выбирай — быстро или медленно, когда сгниешь живьем от заражения.
Он тоскливо вздрогнул и подставил шею. Закончив, я оглянулся на Мельваса, и тут же подскочил ближе. Вот ему приходилось туго. Двое оставшихся сильно на него наседали, хотя один из них уже сильно припадал на одну ногу.
— Эй! — окликнул я. — Агвизель мертв. Вам этого недостаточно?
Они приостановились, и один, тот, что покрупнее и не хромал, издал короткое ржание.
— Мертв? Ну и пес с ним!
Потом северянин с оценивающим любопытством уставился на меня поверх небывалой густоты и черноты зарослей на лице.
— Как думаешь, ты и против меня выстоишь?
Я улыбнулся и приглашающе приподнял окровавленный клинок. Здоровяк ухмыльнулся.
— Отбой! — сказал он весело, пятясь и поднимая руки, чуть разводя в стороны, так что хоть меч в них и оставался, но был уже демонстративно безопасен, пока он не убрал его в ножны, очень аккуратно, всячески показывая свою добрую волю. Затем он нетерпеливо глянул на труп Агвизеля, вернее, на свалившуюся с головы того помятую, явно низкой пробы, но золотую диадему. — Если ты не против, — проговорил он, кивая на оный предмет. — Агвизель был моим братом.
Судя по счастливому тону говорившего, кровная месть мне точно не грозила.
— Я не против.
Мельвас стоял, опираясь на меч и устало отдуваясь. Ему вообще было не до таких глупостей. Так что он тоже не был против.
Северянин ловко подхватил венец с земли и стряхнул с него жирноватую от крови грязь.
— Ты — хороший вождь, Артур, — сказал он серьезно. — С тобой можно иметь дело. Меня зовут Карадос. Теперь я вместо Агвизеля. Пока ты жив, я буду тебе верен. Идет?
— Идет, — кивнул я, и мы расстались добрыми друзьями.
Мельвас откашлялся.
— Его я бы тоже прикончил, — хрипло заметил он с легким сожалением. — А впрочем, может и так хорошо.
— Ты не пострадал?
— Нет. Выдохся, дурак старый. Решил порисоваться, как мальчишка. Мог бы понять сразу! — Я вопросительно посмотрел на него. — Этому недоношенному вонючему хорьку было велено тебя разозлить, это же ясно как день, спровоцировать на то, на что ты чуть и не пошел… Ну я понимаю, в твоем-то возрасте! Но я-то! Выйди ты один на шестерых, как ты хотел и, понятное дело, если тебя и не убьют, то вымотают так, что следующий удар станет точно последним. Двое на шестерых, конечно, тоже счет неплохой. Ты еще можешь держать меч?
