— Ты не пострадал?
— Нет. Выдохся, дурак старый. Решил порисоваться, как мальчишка. Мог бы понять сразу! — Я вопросительно посмотрел на него. — Этому недоношенному вонючему хорьку было велено тебя разозлить, это же ясно как день, спровоцировать на то, на что ты чуть и не пошел… Ну я понимаю, в твоем-то возрасте! Но я-то! Выйди ты один на шестерых, как ты хотел и, понятное дело, если тебя и не убьют, то вымотают так, что следующий удар станет точно последним. Двое на шестерых, конечно, тоже счет неплохой. Ты еще можешь держать меч?
— Конечно, — успокоил я его. — Это была чепуха.
Мельвас пробурчал под нос серию нечленораздельных ругательств. И раздраженно посмотрел на трупы. Зрелище его смягчило.
— Нам повезло, что когда нужно, ты все же умеешь становиться беспощадным и время не тянешь. Но мы сейчас очень недалеки от поражения.
— Тебе необязательно принимать участие в дальнейших схватках.
Я посмотрел на противоположную сторону. Там шло какое-то брожение, и новая группа формировалась с опозданием.
— Мне — нет. А кое-кому — обязательно.
Я ухмыльнулся.
— А ведь когда-нибудь турниры станут пустой забавой!
— А? — не понял Мельвас.
— Извини. Дурная привычка говорить вслух с самим собой всякие глупости.
— Ну вы и порезвились, — услышал я осторожный голос Гамлета, остановившегося неподалеку и ошарашенно поглядывающего на лужи крови. — Кажется, дело идет к кульминации.
— Давно пора, — сказал я беззаботно.
Гамлет смотрел на меня знакомым задумчивым взглядом и потирал подбородок.
— Тебе это понравилось, — произнес он.
Я пожал плечами:
— Есть время собирать камни и время разбрасывать.
— Ладно, — пробормотал Гамлет и отвернулся. — Давай отойдем от мертвецов. А то люди Кадора никак не решат, пора ли их оттаскивать, или просто безопасно ли подходить.
Кадор объявил минутную передышку, пока готовилась следующая команда, отстаивавшая права богов и желающая отправить нас ко всем чертям со всей возможной помпой.
— И все же вышло грязно, — заметила подошедшая Антея, решившая заодно проверить, не оказались ли повреждены некоторые сугубо резервные средства защиты, скрытые среди привычных деталей моего повседневного костюма. — Ну что ж, какие времена, такие нравы. Только знаешь что? После Стоунхенджа мне пришла в голову одна мысль. Не стоит совсем уж недооценивать этих людей.
— Не волнуйся, я их не недооцениваю. Разве что себя переоцениваю. Но дурака не жалко.
Она засмеялась.
— Я этого не говорила! Хорошо, все в порядке. Пожалуй, будет самым простым, если в крайнем случае ты воспользуешься кольцом, — она постучала ногтем по небольшому перстню с красным искусственным камнем, который, собственно, не был камнем, на безымянном пальце моей левой руки. Ты помнишь, как оно включается — если надавить ногтем большого пальца на трещину на ободке…
— Конечно, помню…
— У меня идея. Если задеть в этот момент камнем по чужому клинку, того парня здорово тряхнет током. И никто ничего не поймет!
Я засмеялся.
— Точно. Такая старая, старая сказка о человеке, который мечом отбивал все капли дождя. Мне всегда хотелось узнать, что бы произошло, случись рядом молния. Такой отличный громоотвод!
Кадор протрубил трижды переливчатый сигнал.
— Ну слава богу! Последний акт и занавес! А потом — явление меча народу! — Я по-братски поцеловал Антею в щечку, она смешливо фыркнула, и мы расстались.
Всего лишь пятеро воинов выдвинулись с той стороны, и начали приближаться, медленно, торжественно, слегка вразвалочку, как фигуры сказочных зверей. Обнаженные заранее мечи поблескивали, как и фанатичные взгляды. На этот раз вел Пеллинор, а за ним шли не те, кого он отбирал как подчиненных себе, а такие же убежденные полусумасшедшие упрямцы, собранные с бору по сосенке. И это было куда серьезней, чем все предыдущее представление вместе взятое. Галахад снова рвался в бой и, учитывая серьезность положения, был допущен. Лишних жертв, особенно из числа друзей, по-прежнему не хотелось. Ланселот и Гавейн были чем-то самим собой разумеющимся. И еще мы прихватили с собой Кея. После того как во время ордалий в Лондиниуме у него сломался меч, он буквально рыл землю копытом.
— Приветствую вас, идущие на смерть! — сказал я небрежно, делая вид, что обращаюсь к воинству Пеллинора.
— Уже и Цезарь! — заметил Олаф. — Это прогрессирует!
— Я еще скромничаю.
— Знаю, Господи!
И мы с улыбкой пошли им навстречу. Однако не успели мы сойтись, как случился маленький переполох. Послышались растерянные крики, шум, и внутрь круга ворвался бешено ржущий вороной жеребец. Всадника никто не торопился останавливать, как это сделали бы с любым другим посторонним при помощи стрелы или снаряда из пращи. (Хотя пара камней, кажется, все-таки, пролетела). Кадор гневно завопил:
— Константин!..
Подлетев к нам, лихой принц Корнуолла, не дожидаясь остановки коня, ловко соскользнул на землю и, обнажив меч, плашмя ударил скакуна по крупу. Тот всхрапнул и умчался прочь. Получил передышку, бедняга.
— Следуя голосу совести, — вызывающе объявил принц Корнуолла, — я здесь! Пусть все знают, что именно я принес весть о проклятии. Я знаю, что видел именно то, что видел. И для меня было бы бесчестьем остаться теперь в стороне. На жизнь или на смерть, я вступлю в бой, отстаивая истину! — И он задорно, с насмешливой улыбкой, отсалютовал мечом. Надо отдать ему должное, жест получился красивый. И я бы даже сказал, довольно смелый. Впрочем, я всегда говорил, что он кто угодно, но только не трус.
С ответной усмешкой, я кивнул головой.
— Ты видел то, что видел. Просто иногда этого бывает недостаточно. Что ж, по крайней мере, это простительно.
Константин усмехнулся и злорадно глянул на Пеллинора, отступая ближе к его армии.
С безумной спешкой, видно обогнав еще кого-то рвущегося в бой, в нас сзади врезался Бедвир. Других причин его спешке быть не могло. Раз уж на другой стороне появился лишний, то и у нас мог появиться безнаказанно.
— Кажется, вам понадобился шестой! — выпалил он и покосился назад, где развеселая парочка — Хорс и Паломид разочарованно возвращались к зрителям у солнечных часов.
Кей рассмеялся и приветственно хлопнул приятеля по ладони. Мы сделали то же самое. Константин демонстративно презрительно наморщил нос. Скотина он, что ни говори.
— Довольно, — провозгласил теряющий терпение Пеллинор своим мощным и сухим как коряга голосом. Похоже, все невольно вздрогнули. Так уж он действовал на слух. Да и внешностью Пеллинор, как я уже как-то отмечал, обладал незаурядной. Хотелось бы вам связываться с ожившей виселицей? Да с такими-то нечеловеческими немигающими глазами? И с косой в руках? Ну ладно, с мечом — тоже мне, разница.
