– Хакон. А откуда тебе это знать?
– Потому что у меня для тебя известие от Жана Ромбо. Вот что я тебе скажу: ты отгони своего пса, а я уберу мой ножичек, и мы поговорим. Ладно?
Чуть позже, пригнувшись за насыпью, Мейкпис рассказал Хакону все, что знал.
– И он велел обязательно сказать тебе, что он не сдастся, – закончил Урия. – Пока он жив, надежда есть, так он сказал.
– А ты считаешь, что он еще жив? – Хакон наблюдал, как англичанин стирает с лица кровь тряпкой.
Англичанин уже успел объяснить ему, что вся эта кровь – не его.
– Не знаю. Но он живуч как кошка, этот парень.
– Так говорят. Но мне надо проверить, вывернулся ли он на этот раз. – И Хакон выпрямился.
– Не туда, дружище, – удержал его за локоть собеседник. – Эти безумцы бьются за каждый дюйм главной улицы.
– Тогда я знаю другой путь в город. Подземный ход. Но когда я из него выйду, то не буду знать, где я.
Мейкпис оглянулся в ту сторону, откуда пришел, – на непрерывный поток солдат, двигающийся через ворота в обоих направлениях.
– Послушай, – вздохнул он, – я хочу идти моим путем. Но если ты отведешь меня к этому туннелю, я покажу тебе дорогу к дворцу. Больше я ничего сделать не смогу.
Двое людей с собакой вышли из-за насыпи. Хакон сделал небольшой крюк, чтобы забрать лошадей, и повел всех по высохшему руслу речки, где расстался с Джануком. Там он привязал лошадей к обрубленному деревцу и, немного пошарив вокруг, отыскал за кустами терновника вход в подземный туннель. Металлическая решетка тяжело повернулась на ржавых петлях.
– Хорошо, – сказал Мейкпис. – Я знаю, где мы. Выход должен быть где-то среди старых складов. Сразу за ними ты увидишь небольшую площадь, с которой идут три дороги. Тебе нужна…
Пес зарычал, заставив его замолчать. У самого выхода из подземного хода нечто двигалось.
Они встали по обе стороны входа, подняв топор и меч. Пес затаился в терновнике. Движение в туннеле было медленное и трудное. Кто-то тяжело дышал и, судя по звукам, тащил по земле какой-то предмет или тело. Мейкпис дал Хакону понять, что нанесет удар первым. Хакон покачал головой и беззвучно, но совершенно ясно произнес: «Он мой».
И когда из темного входа в предрассветные сумерки вышел какой-то человек, именно скандинав налетел на него, опуская топорище в ударе, который должен был оглушить выходящего. Однако тот, кому этот удар предназначался, ощутил или услышал ветер, поднятый резким движением. Что-то быстро взметнулось вверх – и древко стукнуло по мешковине, набитой металлом. За глухим ударом послышался свист клинка, вылетающего из ножен. На этот раз Мейкпис обрушил свой меч вниз смертоносным ударом. Клинок встретил и этот удар, отбросив его на решетку. Звон металла нарушил утреннюю тишину. Некто откатился и оказался прямо у кустов терновника. Рычание, которым было встречено это вторжение, вызвало крик испуга и гнева. Голос был Хакону знаком.
– Фенрир! Назад! – приказал он и, подняв руку, чтобы остановить приготовившегося к новой атаке англичанина, крикнул в кусты: – Джанук?
После секундного молчания голос хорвата отозвался:
– Хакон? Неплохую встречу ты мне устроил, дружище. Теперь мне до судного дня выковыривать шипы из задницы. – Хорват выбрался из куста, продолжая держать меч наготове. – А кто это с тобой?
– Урия Мейкпис, к вашим услугам. – Англичанин настороженно шагнул вперед.
Знакомство длилось недолго, объяснения – немногим дольше.
– Ты оставил его там?
Джанук отвел взгляд, чтобы не встречаться с глазами скандинава, которые вдруг стали смотреть на него с подозрением.
– Он мертв, друг мой. Пора было позаботиться о себе.
– Так вот что это значит!
Хакон пнул ногой два мешка с золотыми монетами, которые Джанук вытащил из подземного хода. Удар топора надорвал один из них, и Джанук принялся подбирать просыпавшиеся монеты.
– Я же говорил тебе, что это время настанет. Тот момент, когда Жан уже будет безнадежен.
– Ты видел, как он погиб? Наблюдал, как из него ушла жизнь?
– Почти. Я видел его во дворце, когда он упал под ударами десятка мечей. Я видел его в руках Золингена. Жизни в нем оставалось на один короткий вздох – и столько же осталось бы и мне, если бы я там задержался.
Хакон плюнул:
– Если ты не видел его трупа, янычар, то я не поверю, будто он мертв. И я намерен выяснить это. Ты со мной?
Джанук поднял глаза:
– Нет. Только сумасшедший стремится к бессмысленной гибели.
– А ты обрел смысл жизни в этом золоте?
– Это будет наше золото, если ты согласишься мне помочь. Нести его нелегко, а путь предстоит опасный. Здесь хватит на то, чтобы мы оба умерли богачами. Умерли от старости в собственных постелях.
Хакон положил топор на плечо.
– Не могу придумать ничего более мерзкого. Поищи себе другого носильщика.
Он повернулся и вошел в туннель.
– Хакон! – Джанук привстал, чтобы окликнуть его, но темнота уже проглотила великана и следующего за ним серой тенью волка. – Да хранит тебя Аллах, – добавил он тихо на своем родном языке.
– А вот я, – заявил Урия Мейкпис, – всегда готов заработать еще немного. Золота слишком много не бывает. Куда тебе их нести?
– Туда. – Джанук взвалил себе на плечо один из мешков. – И пока мы будем их нести, ты можешь рассказать мне историю о том, как раздобыл этот меч.
* * *
Хакон не захватил фонаря. Он ухватился за шерсть на загривке Фенрира, позволив зверю вести себя в темноте. И несмотря на то что он несколько раз споткнулся, они довольно быстро попали в сумрак огромного склада, сквозь разбитую крышу которого врывался свет нового дня.
Двое солдат, лежавших там, были мертвы. Они застыли в неестественном положении: один упал спиной на бочку, второй сидел на разбитом столе. А вот третий человек, привязанный к деревянной подпорке, тихо скулил сквозь кляп. Его лицо, искаженное сильным страхом, показалось Хакону странно знакомым.
– Сжальтесь! Молю вас, смилостивьтесь над стариком! – завопил Корнелиус Фуггер, как только у него изо рта выдернули кляп. – Они все у меня отняли. Мои деньги, мою семью. Меня не из-за чего пытать!
Хакон быстро развязал веревки и поставил трясущегося старика на ноги.
– С тобой ничего плохого не случится, если ты сделаешь, что я тебе скажу. Веди меня во дворец.
Лицо пленника исказилось от глубочайшего ужаса.
– В… во дворец? Опять? Нет! – взвыл он. Ужас на секунду сменился возмущением. – Неужели больше никто не знает этого проклятого города?
Сквозь его рыдания Хакон разобрал иные звуки и, подойдя к дверям склада, прислушался. Эти крики были ему знакомы. В течение многих лет они радовали его сердце во время штурма городов. Звук труб с его простой мелодией нес простую весть:
