– Благодарю тебя, богиня, за ветер! – выкрикнул Тан. – Божественная Исида, позволь нам успеть вовремя и настигнуть их на воде.
Царская барка плыла медленно и неуклюже. Она стала отставать от основного флота. Видимо, судьба снова вспомнила о нас, потому что старая любимая ладья Тана «Дыхание Гора» снова оказалась рядом с нами.
У нее теперь был новый кормчий, но она по-прежнему оставалась быстрой и грозной ладьей. Острый, обитый бронзой таран торчал на носу чуть выше ватерлинии. Тан сигналом подозвал ее к борту барки и перенес на нее флаг Синего Крокодила, приняв командование у нового кормчего.
Мое место было рядом с госпожой и царевичем. Я до сих пор не помню точно, как оказался на кормовой надстройке «Дыхания Гора» рядом с Таном, когда мы понеслись вверх по течению. Иногда я грешу не меньше, чем вышеупомянутый вельможа Нембет. Помню только, что стоило царской барке отстать от нашей ладьи, как я начал горько сожалеть о своей дерзости. Я хотел было сказать Тану, что передумал, и попроситься обратно на палубу барки. Но, бросив взгляд на его лицо, понял: лучше встретиться лицом к лицу с гиксосом, чем просить об этом.
Стоя на палубе «Дыхания Гора», Тан отдавал приказы. Голосом и флажками их передавали с корабля на корабль. Не уменьшая скорости движения, Тан начал менять строй. Он собрал вокруг себя все ладьи, а сам занял место во главе флотилии.
Раненых и тех, кто был не в состоянии сражаться, перевели на более медленные суда, которые отстали, чтобы сопровождать главную барку. Более быстрые ладьи в авангарде подготовили к бою. Команды их в большинстве своем составлял свежий отряд Ремрема, снятый с осажденного Асьюта. Его воинам не терпелось отомстить за позор Абнуба. Тан поднял флаг Синего Крокодила на мачте «Дыхания Гора». Как же скоро воины смогли собраться с духом после кровавого поражения!
Признаки недавнего разгрома Нембета с каждой милей становились все более и более очевидными. Трупы, обломки ладей и другие следы сражения виднелись на зарослях папируса по обе стороны реки. Потом наконец мы заметили в небе облако пыли от колесниц, смешавшееся с дымом костров над лагерем гиксосов.
– Все как я и предполагал, – обрадовался Таи. – Они остановили свое продвижение на Фивы и теперь, когда Нембет предоставил им средство для переправы, пойдут на другой берег. Однако они плохие моряки, и им будет трудно погрузить на ладьи людей и колесницы. Если Гор будет добр к нам, мы придем вовремя и поможем им.
Развернутым боевым строем мы выскочили из-за последнего поворота реки и увидели впереди гиксосов. По счастливому капризу войны мы прибыли в тот самый момент, когда переправа была в разгаре.
Все пятьдесят захваченных ладей толклись посреди реки, двигаясь туда и сюда. Их снасти и паруса путались, а гребцы без всякого ритма били веслами по воде, то зарывая весла слишком глубоко, то бесполезно поднимая брызги. Ладьи виляли из стороны в сторону и совершенно не обращали внимания на движение других кораблей.
Мы увидели, что большинство гиксосов на палубах ладей стояли при полном вооружении и в бронзовых доспехах. Естественно, они еще не осознали, как трудно плавать в таком наряде. Они с паническим страхом уставились на наши ладьи, которые неслись прямо на них. Теперь роли поменялись. Мы были в своей стихии и мчались на них, как обрывки паруса во время бури.
Пока мы сближались, у меня появилось время рассмотреть врага. Основная часть войска гиксосов оставалась на восточном берегу. Они встали лагерем. Теперь их было так много, что становище их простиралось в сторону холмов пустыни насколько хватало глаз.
Царь Салит посылал через реку небольшой отряд. Очевидно, ему дали приказ поспешить вдоль западного берега и захватить погребальный храм фараона Мамоса, прежде чем мы перевезем его сокровища.
Мы стремительно неслись на корабли гиксосов, и я крикнул Тану, стараясь перекрыть грохот барабанов и кровожадные вопли наших головорезов:
– Они уже переправили лошадей. Посмотри туда!
Почти без защиты, если не считать немногочисленной вооруженной охраны, на западном берегу стояло большое стадо этих ужасных животных. По моей оценке, там было несколько сотен лошадей, и даже на большом расстоянии мы могли различить, как их длинные гривы и хвосты развеваются на сильном северном ветру.
Зрелище это было очень тревожное. Несколько человек вокруг меня содрогнулись и с отвращением выругались. Я услышал, как один из них мрачно пробормотал:
– Гиксосы кормят этих чудовищ человеческим мясом, как ручных львов или шакалов. Вот почему они разбили нас. Им нужна пища для этих зверей. Представляете, сколько наших товарищей уже оказалось у них в брюхе.
Я не мог возразить ему и сам почувствовал легкую тошноту: ведь его слова могли оказаться правдой. Затем отвернулся от этих красивых, но кровожадных чудовищ и стал смотреть на ладью впереди нас.
– Мы застали их во время переправы колесниц и людей, – сообщил я Тану.
На палубах ладей, захваченных у Нембета, стояло множество высоких колесниц и разного снаряжения, а между ними толпились возничие гиксосов. Когда враги поняли, в какую переделку попали, некоторые из ладей попытались развернуться и спастись, поплыв на восточный берег. Они сталкивались с другими ладьями, которые шли за ними, и, беспомощно сцепившись снастями, дрейфовали вниз по течению.
Тан свирепо захохотал, увидев беспорядок в рядах врага, и крикнул по ветру:
– Сигнал всем! Ускорить темп до скорости атаки. Запалить зажигательные стрелы.
У гиксосов еще не было возможности узнать, что такое обстрел зажигательными стрелами, и, представив себе этот сюрприз, я расхохотался вместе с Таном. Однако в моем голосе чувствовалась тревога. Потом я вдруг замер, и смех мой захлебнулся.
– Тан! – Я схватил его за руку. – Посмотри! Посмотри на ладью прямо по носу! На кормовой надстройке! Вон наш предатель.
Тан не сразу узнал высокого властного человека у поручней мостика, потому что на нем были доспехи из бронзовой чешуи и высокий шлем гиксосов. Потом вдруг зарычал от ярости и негодования:
– Интеф! Почему мы раньше не догадались, что это он?!
– Теперь мне все ясно. Это он привел Салита в нашу страну. Отправился на Восток и намеренно соблазнил гиксосов рассказами о сокровищах Египта! – Мое негодование и ненависть не уступали ярости Тана.
Тан вскинул Ланату и выпустил стрелу, но расстояние было слишком велико, и наконечник стрелы лишь скользнул по шлему вельможи Интефа. Я увидел, как голова его дернулась от удара и он посмотрел в нашу сторону. Разглядел нас, меня и Тана, и на какое-то мгновение мне показалось, что я заметил страх в его глазах. Потом он нырнул под высокий борт ладьи и скрылся из глаз.
Передовой отряд ладей врезался в кучу беспорядочно сновавших и кружившихся на месте кораблей противника. С ужасающим треском наш бронзовый таран ударил в середину ладьи Интефа, и меня повалило с ног. Когда я поднялся, гребцы уже сдали назад, и наш таран с душераздирающим скрежетом отцепился от корпуса пораженного корабля.
Одновременно наши лучники стали осыпать пробитую ладью дождем зажигательных стрел. Наконечники таких стрел обвязывались просмоленными стволами папируса, горевшими в полете, как кометы, оставляя за собой след искр и дыма, и вонзались в паруса и корзину на верхушке мачты. Северный ветер раздувал пламя, и скоро его языки запрыгали по снастям в дьявольской пляске.
Вода хлынула через отверстие, пробитое нашим тараном в борту ладьи, и она резко накренилась. Паруса ее загорелись и полыхали с ужасающим жаром. Даже на расстоянии он опалил мне ресницы. Тяжелый главный парус, весь в огне, опустился на палубу и накрыл команду ладьи и толпу возничих. Вопли пронзили наши уши: волосы и одежда на них загорелись. Я вспомнил равнину у Абнуба и без всякой жалости смотрел, как горящие люди прыгали в воду с борта ладьи и тонули под весом собственных доспехов. Только небольшой водоворот и легкое облачко дыма оставались над водой на месте их исчезновения.
