истину». Терпимость к подлости или греху означает попустительство или покровительство им. Размытости понятий могут желать только мошенники, преследующие свои цели. Ну как я могу быть «терпим» к абортам, содомии, ересям? Сегодня терпимость к содомитам, завтра к педофилам — их ведь тоже хватает, и они требуют защиты их «интересов». Где та планка, ниже которой нельзя опускаться? Чем измеряется уровень морали и нравственности в обществе? Золотое правило светской морали: поступай с другими так, как хочешь, чтоб поступали с тобой. Но ведь содомиты именно об этом и мечтают... Что вы смеетесь? Нет уж, я лучше буду все мерить иной «точкой отсчета» — Христом. Объединяться с тем сообществом, которое стремится к единению с Ним. К тому же «монах» переводится не только как «один», но и «един». Имеется в виду единение с Богом. Какое уж тут «одиночество»?..
— А общечеловеческие ценности?
— Как вам сказать... Человек — он и в Африке человек. Он там, в овраге, зебру доедает. И у него тоже есть свои ценности. Но для меня он не пример. Для меня важнее христианские ценности. Это вообще несопоставимо: одно от человека, другое — от Бога. А Божественное — куда мудрее человеческого. Не надо опускать планку.
— Ну, предположим... Хорошо... Тогда так... Допустим, что я сейчас, от всего сердца, возжелаю Царство Небесное, со всеми этими приключениями и Любовью.
И? Где?!
— Вы делаете к нему шаг. В эту секунду. Но ведь есть следующая секунда, и что вы возжелаете в нее?
— Почему я не удивлен...
— Потому что вы умны. А христианство — религия умных людей. Дураки в сектах. Вы же понимаете, что
еще живы, а значит, этой дорогой идти ох как тяжело. В одну секунду вы хотите Царство, в другую уже разочарованы в его нескором получении, в третью — сомневаетесь, в четвертую готовы немного погрешить, пока «время есть». У всех так, вы не один такой... Поэтому люди и уходят в монахи, убегая страстей и искусов. Знаете, какая сила воли нужна и какая вера, чтоб эти сотни тысяч секунд преодолевать? Это с колокольни быстро падать, а подниматься на нее куда сложнее. Что же говорить о небе? А тут еще и страсти... Они тянут
назад, уносят.. «Страсть» — в переводе означает «то, что
тебя влечет», «пассивность». Состояние, когда не ты управляешь ситуацией и собой, а отдаешься на волю течения, уносящего тебя. У того, «благоразумного разбойника», на кресте, уже не было страстей. Были лишь боль, страх и надежда. А вы, как это ни странно звучит, в куда более опасном положении, чем он. Кстати, философ Зе-нон рассматривал страсть как болезнь души, утверждая, что «жертвы страсти обладают умственными недугами и патологическими расстройствами личности».
— Это вы так издеваетесь надо мной?! — вспылил я.
— Помилуйте, голубчик, с чего вы взяли?
— Сначала заставили говорить меня о духовном, даже интимном, раскрывая... личное! А потом практически идиотом назвали!
— Ну что вы, Джеймс! Уж если вспоминать все тот же смысл слова, то «идиот» — это я. «Идиот» в переводе означает почти то же, что и монах,— «один», «индивидуальный», «не такой, как все», «отличный от других». Не гневайтесь, голубчик. Мы все рабы страстей. Вы обижаетесь не поняв. Нас всех влечет к женщинам, к риску, вкусной еде, развлечениям... Но, как сказал апостол Павел, «ты можешь владеть всем, но ничто не должно вла
деть тобой». Мы должны осознавать это влечение и учиться властвовать над ним. Как англичанину, вам должен быть понятен смысл самоконтроля. Да, мы хотим есть. Мы не можем не есть. Но ведь мы можем выбирать, что есть, когда есть и сколько есть. Многим знакома эта проблема. Но решают ее, как правило, те, для кого это уже — увы! — стало жизненной необходимостью и связано со смертельной опасностью. Почечники, диабетики... Они уже способны властвовать над желанием выбирать между жирным свиным окороком и противной овсянкой.
— Овсянка не противная! — твердо встал я на защиту национальных вкусов.
— Беру свои слова обратно,— улыбнулся он.— Заменим ее сухарями. Если мы одолеваем природные, животные влечения, то уже властвуем над своим телом. Не должно тело управлять нами: в конечном итоге ему будет мешать именно душа. И оно будет искать способ от нее избавиться. Как сказал один мудрец: «Тело — хороший слуга, но плохой господин». То же и с влечением к женщинам. Вы ведь любите женщин, Джеймс?
— Как же можно их не любить?
— Вспомните о влюбленных, Джеймс. У них правильные приоритеты. Их тянет не ко всем, а к любимой. «Что ищешь, то и находишь». Кто ищет секс, получает секс, а кто ищет любовь... Ну вот, к примеру... Человек привык воевать. Это не обязательно война на передовой. Может быть, он просто живет в такое время, что кажется, словно весь мир идет на него войной. Он привык драться за каждый кусок хлеба, за каждый глоток воздуха. Он не может позволить себе иметь обычное человеческое счастье, ведь это его «уязвимое место». И он предпочитает кратковременные встречи с теми, кого не
надо защищать, о ком не надо заботиться. Но даже к ним он прилагает военный термин «завоевать». Но если он не сможет победить самого себя, то он проиграет в этой «войне», навсегда оставшись один и воюя, воюя, воюя... Такой вот парадокс: иногда, чтоб прекратить войну, надо просто прекратить войну, а чтоб победить, надо одолеть себя.
— Это и есть философия монахов?
— Этому учит вся христианская религия. Это ведь религия воинов и мудрецов. Величайшие умы мира черпали в ней силы и вдохновение.
— Религий на земле много. А если б вы родились в Индии? Были бы кришнаитом? Что тогда?
— Господь мудр и знает: где, что и когда посеять, чтоб оно дало плоды. Кстати, о плодах. В вашем вопросе звучит сомнение в том, как же узнать какой путь правильный. Просто: древо узнается по плодам. Назовите мне религию, которая дала миру больше ученых, музыкантов, поэтов и архитекторов, чем христианство. Назовите религию, оказавшую большее влияние на человечество. Пушкин говорил: «Религия создала искусство и литературу». Леонардо да Винчи изучал именно Византийскую религию, ради чего даже выучил греческий. Тот, кто прикасается к Библии, находит в ней неисчерпаемый источник для вдохновения. Если уж таким гениям не верить, то кому вообще верить? Как только человек допускает до себя Бога, он становится Его «со-работником». Бог — величайший Художник этого мира. Мы лишь ловим отголоски этой великой арии созидания... А если ваш «соработник» — сам Бог, то было бы странно, если б ваше начинание не увенчалось успехом. Поэтому главный, вездесущий закон этого мира: «Начинай все с постулата: допустим, Бог существует, в таком
