Ознакомительная версия.
Били долго и ужасно. Потом два здоровенных татарина подтащили его и грубо швырнули в толпу. Случайно или злонамеренно, но он вновь оказался рядом с тем бородатым мужиком, который был против его побега. Не очень добрыми глазами он глянул на парня и в сердцах бросил:
– Герой хренов.
Но когда он увидел, что Андрей стал медленно оседать, подхватил его.
– Держись… смотри, как избили, ироды, – неожиданно участливо сказал он и обвил его руками свою шею.
До привала он тащил юношу на себе. Дал ему несколько глотков своей воды. Вместо отдыха нарвал каких-то листьев, порвал на ленты свою рубаху. Велел ему помочиться на листья. Обложив раны этими листьями, обвязал их. Боль, ужасная боль отразилась на лице Андрея.
– Терпи, парень, иначе хана, – только и сказал мужик, опять беря его руку.
Он отдавал Андрею и часть своей еды. Эта его русская сердечность возымела результат. Андрей креп на глазах. И уже смог идти самостоятельно.
Через несколько дней ландшафт стал резко меняться. Леса куда-то исчезли. Вокруг все чаще господствовала открытая местность. Сильнее чувствовался запах полыни и еще чего– то. Любые попытки побега были исключены. В степи, в родном доме, татары были хозяевами. Но, несмотря на это, они повязали всех пленников между собой. Идти стало труднее, особенно днем. Воды почти не было. Солнце жарило неимоверно. Не хватало еды. Но плети беспощадно гнали пленников все дальше на юг. Стали появляться больные. Они быстро выбивались из сил и падали на землю и больше уже не поднимались.
В один из рассветов, когда казалось, что такой жизни не будет конца, перед ними вдруг открылась необыкновенная картина. Вдали на самом горизонте кто-то выталкивал из ямы свалившееся туда солнце, и оно нехотя поднималось, прокладывая к ним золотистый след. А вокруг серебрилась волнистая гладь, которая насыщала воздух необыкновенным запахом.
– Море! – воскликнул кто-то.
– Ура! – раздалось несколько несмелых голосов.
По всей видимости, они посчитали, что на этом кончаются их нечеловеческие испытания.
– Дурачье! – буркнул сумрачный мужик, сосед Андрея. – Чему они радуются?! Все еще впереди!
Эти слова расстроили Андрея: «Действительно, что нас ждет дальше?»
Пленных поместили в огромный сарай, чудом сохранившийся от татарского набега. Пол был услан затхлой соломой. Их теперь никуда не гнали. Лежи, сколько хочешь. Даже не верилось. И воды было вдоволь. Да и кормить стали по-человечески. Кто-то зло пошутил:
– Как свиней перед забоем.
В этой шутке была доля правды. Баскак распорядился их подкормить. Скелеты никому не нужны. Но люди, дорвавшись до еды, об этом не думали.
И вот наступил день, когда начали уводить куда-то по несколько десятков человек. Назад пока никто не возвращался. Дошла очередь и до Андрея. Рубцы от плетей позарастали. Тело набрало прежнюю силу. Чем не товар!
Очередных пленных, среди которых был и Андрей, гнали по улицам чужого города и привели на какую-то площадь. На них оставили одни порты и стали кого-то ждать. Там уже было много народа, кругом стоял крик, сливавшийся в общий рыночный шум. К ним подошли несколько человек и почему-то сразу бросились к Андрею. Они о чем-то спорили друг с другом, ударяя себя в грудь, поочередно подходя к парню. Бесцеремонно заглядывали ему в рот, смотрели зубы, опускали нижние веки. Потом обращались к хозяевам. Татары что-то говорили, затем начинался спор. Все кончалось тем, что покупатели отходили, не раз оглядываясь на предмет своего спора. Видать, здорово «горел зуб» на молодого богатыря, да мошна была тонка. И шли к другим. Там спору было меньше. Они быстро ударяли по рукам, развязывали кисеты, отсыпая монеты. И уводили людей, как скот, в неизвестном направлении. Некоторые из покупателей вновь возвращались к Андрею в надежде, что хозяева снизят цену. Уж больно хорош был товар! Но татары знали цену этому детине и снижать ее не собирались.
Наконец показался какой-то купчина, в сопровождении загорелого плешивого мужичка и худого старика. Перед купцом все встречные склоняли головы. Это был самый известный на Ближнем Востоке работорговец. Его почему-то звали Клещом. Он важно подошел к Андрею. Долго на него смотрел. Потом что-то сказал одному из сопровождавших. Тот, кивнув, подскочил к Андрею и начал тщательный его осмотр. Клещ, изредка бросая какие-то слова, следил за его работой. Оглядев предмет торга, тот подошел к хозяину и стал разговаривать. Клещ удовлетворенно кивал головой. Затем, выслушав плешивого, повернулся к старику и что-то ему приказал. Тот направился к татарам, и они стали горячо обсуждать сделку. Шум нарастал. Стал собираться народ. Кое-какие покупатели продолжали задерживаться перед Андреем. Вдруг один из них, достав кисет, поднял руку. Андрей догадался, что этот покупатель решил его приобрести.
Но Клещ вдруг сам подскочил к татарам и своей массивной фигурой оттеснил покупателя от продавцов.
– Сколько? – спросил он.
Те ответили.
– Плати, – приказал он старику и величественно пошел прочь.
Он хорошо знал, что Умур-бей не пожалеет своего злата за такой дорогой товар и не будет расплачиваться жалким акче.
Плешивый взял Андрея за руку, и они пошли… Андрей оглянулся на прощание. На его глазах навернулись слезы. Как-никак судьба породнила его с этими еще не проданными людьми. А главное – они были русские. Он помахал им свободной рукой, за что плешивый что-то грозно ему сказал. Андрей резко повернулся, вырвав руку, схватил за бока плешивого и поднял его над собой. Тот беспомощно заболтал ногами, чем до слез рассмешил Клеща.
Они привели юношу к берегу, где был причален корабль. Это был нэф, высокобортное двухмачтовое судно с косыми парусами. Плешивый подал знак сигнальщику, и тот сбросил им веревочную лестницу. По ней они вскарабкались на палубу. Как заметил Андрей, купец, несмотря на тучность, оказался довольно проворным человеком. На палубе к нему подошел неряшливого вида человек и что-то сказал. Клещ посмотрел на Андрея снизу вверх и кивнул головой. Он дал согласие, чтобы того использовали на погрузке закупленной пшеницы, несколько возов которой стояло на берегу.
Рано утром на дороге из Тулузы в Кастр появился всадник на добром вороном коне. Это был молодой тулузский граф Раймунд. И ехал он по срочному приглашению дяди, епископа Море.
Он очень любил дядю, до епископства – графа де Буа, который, по сути, заменил ему отца. Раймунд не знал матери. Она умерла при родах. Отец его горевал недолго. Сам король сосватал ему дочь герцога Бургундского, у которого их было пятеро. Мачеха очень гордилась своим происхождением, чего не мог терпеть граф де Буа, считавший, что в его жилах есть капля крови Карла Великого.
Ознакомительная версия.
