Ознакомительная версия.
Чиновник задумался.
— Есть идея — помедлив, заявил он — Многие тамошние жители имеют большие долги, недоимки. Кто за два года, кто и за три. Мы возьмём их девок якобы под залог.
Нармер улыбнулся. Соображает старый. Заложники — это было делом обычным. Если хозяин не мог расплатиться с долгом, он сам, или кто-то из его семьи обязаны были работать, находясь в доме заимодавца до погашения долга. Это признавал даже древний закон.
— А если они расплатятся?
— Кто, эти нищие бездельники? — хмыкнул чиновник — Никогда им не расплатиться. Их долги будут только расти, уж я об этом позабочусь, поверь.
На этот раз рассмеялись все трое, и нежный голосок Сотис чарующе вплетался в хохот мужчин.
* * *
— … Вставай, Бубу. Вставай, сынок.
Мягкий голос матери вытаскивал Бубу из неги предрассветного сна, словно удод червяка из норки.
— Ещё чуточку…
— Вставай, Бубу! — голос матери окреп — Тебя ждут!
Бубу разом сел на циновке, стряхивая остатки сна. Вот болван, сегодня же они выступают в Скудные Холмы, на боевое патрулирование! Хорош воин…
— Я побежал, мама!
— Куда! Не евши?
— Некогда, мама, некогда! — Бубу уже застёгивал юбку — Мне же ещё оружие будут вручать!
— Да погоди! На вот, хоть на дорожку! — мать сунула сыну в руки узелок.
— Спасибо, мама! — сын наскоро чмокнул мать и выскочил наружу. Старая Ни чуть улыбнулась. Её сын, её надежда… Последняя надежда стареющей женщины. С тех пор, как Себек взял её мужа, а лихорадка троих детей, Бубу — это последнее, что у неё осталось. Ни вздохнула и принялась молиться. Молиться всем богам, чтобы её Бубу вернулся. А больше ей ничего не надо!
Бубу мчался, перепрыгивая через лужи и ямы, временами оскальзываясь на свежем мусоре и помоях, с утра выплеснутых хозяйками за ворота. Ага, а вот и пристань! Ух, сколько уже народу собралось!
На пристани действительно бурлила толпа. Лодки-долблёнки чуть покачивались на воде, стояли чуть не вплотную, поперёк берега, чем-то напоминая поросят, присосавшихся к свиноматке.
— О, кто к нам пожаловал! Великий и непобедимый Бубу!
— Как, ты не забыл одеть юбку, Бубу? Это удивительно!
— Всё, ребята! Не будет нам добычи! Как только Нармер узнает, что против него выступил великий Бубу, он не выпустит свои караваны даже под охраной десяти тысяч солдат!
— Ха-а-ха-ха!
Бубу только смущённо улыбался. Он уже привык, что над ним подшучивают. Подначки нынче, впрочем, были не обидные. Последнее дело обижать товарища, с которым завтра, возможно, тебе придётся сражаться рука об руку.
— Где молодой боец Бубу, сын Ни?
Бубу встрепенулся. Перед ним стоял сам Тутепх, вождь нома Розового Лотоса. Его кумир, если честно.
— Ты можешь дать свой узелок товарищам, Бубу — улыбнулся Тутепх, глядя на щекастого парнишку.
— Можешь, можешь — заверил кто-то из ребят — Мы тебе немножко оставим, честное слово.
— Иди и получи оружие, Бубу.
И вот он настал, наконец, этот миг. В руку Бубу легло настоящее боевое копьё, гладкое, с острым, примотанным жилами к древку кремнёвым наконечником. А в другой руке Бубу вдруг обнаружил топор-клевец, хищно отблёскивающий свежекованой медью. А на поясе Бубу красовался кремнёвый кинжал, с плотно обмотанной кожаной полоской рукоятью.
— Теперь ты воин Земли Папируса!
Бубу только блаженно улыбался. Какое счастье!
* * *
— …А-а-а!
— Стой, тварь! Держи её, держи!
— Отпустите! Отпустите, порождения крокодила, что вы делаете!
— Заткнись, ослиное дерьмо! Отцепись! Оттащите эту тварь!
Вопли, стенания и удары сливались в единую какофонию. Солдаты оттаскивали обезумевших родителей, вовсю работая копьями и щитами. Другие тащили девушку, заламывая руки. Третьи с каменными лицами стояли живой стеной, отгородившись от возмущённых людей щитами и остриями копий.
— Тихо! — заорал высокий, худой чиновник неожиданно зычным басом — Слушайте все! Касается всех! Этот человек задолжал нашему Повелителю уже за два года! Неужели вы думаете, ничтожные, что можно вот так просто обмануть нашего Повелителя, да будет звучать его имя во веки веков!? Не выйдет! Дочь этого человека послужит великому Нармеру, покуда не будет выплачен весь налог! Всё, расходитесь!
Акхом стоял, скрестив руки на груди, всем своим видом давая понять, что аудиенция закончена, дело закрыто и всем бездельникам следует разойтись по домам, пока Акхом не принял меры. Но народ не расходился. На лицах людей читалась плохо скрываемая ненависть. Впрочем, не только ненависть. Кости тех, у кого была только ненависть, давно обглодали гиены и шакалы, лишив их души посмертного пристанища. Остались только те, в ком есть страх. Вот и сейчас на всех этих лицах ненависть боролась со страхом. Чиновник ухмыльнулся одной стороной лица. С каждым годом на этих лицах ярости становится всё меньше, а страха всё больше. Что ж, даже пойманный дикий зверь рано или поздно смиряется со своей участью, если хочет жить. А люди — не звери. И все хотят жить.
— Если этот бездельник не уплатит налог за этот год и не вернёт долг, он больше не увидит своей дочери! И это тоже касается всех. Всё, я сказал, расходитесь!
Чиновник снова чуть заметно ухмыльнулся. Заплатит, как же… У этих бездельников нечем заплатить и теперешний налог, не то, что отдать недоимку. Конечно, в принципе, могут помочь соседи. Так бы и было в прежние, стародавние времена. Но нынче всё не так. Каждому надо уплачивать налог. Поможешь соседу, и займёшь его место. Так что девку свою этот бездельник больше не увидит, это точно.
* * *
— Давай-давай, Бубу! Это тебе не мамкины сладкие лепёшки поедать!
Бубу только пыхтел, гребя веслом. Ну чего пристали, в самом-то деле? Дались им эти лепёшки… Большую часть их сами же и съели, боевые товарищи… Бубу только одна и досталась…
Но в глубине души Бубу всё же осознавал, что зла ему никто не желает. Да, лепёшки, напечённые мамой в дорогу, съели всем миром, но потом ведь и с Бубу так же точно поделились припасённой из дому снедью. В дороге кашеварить некогда. Вот встанем на боевое дежурство, тогда задымят очаги кашеваров… Тогда и начнётся нелёгкая военная жизнь…
Лодки, выдолбленные из цельного дерева, медленно рассекали воду, неспешно продвигаясь против течения, цепью следуя за головной, в которой сидел вождь. Тутепх правил рулевым веслом, сидя на корме, глядя, как проплывают мимо заросли осоки и папируса, камыши и корявые деревья, залитые водой в рост человека. Да, во время разлива Земля Папируса представляет собой огромное болото, почти непроходимое для пешего. Даже скот, коим так славится эта земля, приходится отгонять на сухие земли, за пределы дельты. К востоку от Земли Папируса находятся обширные пастбища, тянущиеся до самого Синая. Зимой их орошают обильные дожди с Полуночного моря, несущие прохладу. Вся земля тогда покрывается ковром из ярких цветов и пышной травы. Но в это время и в дельте скоту приволье — вода спала, и на жирной от ила почве трава растёт буквально на глазах. А вот сейчас, в разгар разлива Хапи, солнце безжалостно выжгло эту землю, и быки, овцы и козы вынуждены пережёвывать этот сухостой, худеют и болеют. Недаром многие хозяева стараются прирезать излишки скота в самом начале половодья — медь и серебро, в отличие от быков и коз, не теряют в весе и не подвержены падежу.
Ознакомительная версия.
