Ознакомительная версия.
– Если ты не сможешь встать с постели, то могу я принять начальство над нашим флотом, – сказал Фемистокл, стараясь не смотреть в глаза Еврибиаду. – В любом случае, друг мой, ты по-прежнему остаешься верховным навархом. И любая победа эллинов на море будет записана на твой счет.
Еврибиад свернул папирус в трубку и протянул его Фемистоклу. При этом он произнес непреклонным голосом:
– Я буду участвовать в битве, даже если меня принесут на мой корабль на носилках.
Фемистокл взглянул на Еврибиада с невольным уважением. Перед тем как удалиться, Фемистокл отвесил полулежащему на ложе Еврибиаду почтительный поклон.
После полудня в эллинском стане заполыхали погребальные костры. Следуя своему обычаю, греки сжигали тела воинов, матросов и гребцов, павших во вчерашнем морском сражении. Не все убитые были доставлены на берег, несколько тел, упавших за борт в сумятице битвы, так и не были обнаружены. Сгоревший прах всех убитых эллинов было решено захоронить в общей могиле у подножия горы Телефрии.
По окончании траурной церемонии воины, гребцы и военачальники стали расходиться по своим становищам, разбросанным на морском побережье.
«Надо будет сказать Динону, чтобы в случае моей гибели мои бренные останки доставили в Спарту для захоронения», – думал Еврибиад, направляясь в кипарисовую рощу, раскинувшуюся на взгорье рядом со станом афинян.
Все доблестные предки Еврибиада были похоронены в Лакедемоне рядом с могилами древних спартанских царей. Род Еврибиада считался одним из самых знатных в Спарте, мужчин из этого рода было принято погребать в отчей земле. Если же случалось так, что прах павшего воина из рода Эгидов невозможно было привезти в Спарту, тогда его родичи воздвигали каменный кенотаф, то есть пустую могилу. На каменной крышке кенотафа выбивалось имя знатного спартиата, погибшего вдали от отчизны, но память о котором должна была жить в сердцах его потомков.
Взойдя на холм, поросший деревьями и кустами, Еврибиад замер, словно статуя, закутавшись в свой красный плащ. Над его непокрытой головой раскачивались и гнулись под порывами ветра темно-зеленые стройные кипарисы. Перед его взором расстилалась свинцово-голубая морская гладь, покрытая пенными волнами, катившимися к берегу из глубины Эвбейского пролива. Темные тяжелые небеса, затянутые тучами, казались зловещими.
Еврибиад вдруг ощутил в себе трепет души и волнение духа, созерцая бурную морскую стихию, неподвластную людям с их честолюбивыми помыслами. Ему стало жутко: таким ничтожным казался он себе перед этими темными небесами и штормовым морем, которые сливались у горизонта в нечто единое и бескрайнее.
«Что со мной происходит? Неужели я робею? – думал Еврибиад. – Но перед чем?… Перед новой грядущей битвой или перед этой мрачной соленой водой, способной поглотить разом наш флот и все корабли Ксеркса?»
Еврибиаду было стыдно перед самим собой за свой страх перед морем. Он жаждал подвигов и был готов сражаться с персами на твердой земле, а не на качающейся палубе триеры. Привычный к тактике сухопутной войны, Еврибиад терял уверенность в себе всякий раз, поднимаясь на корабль. Гордый и честолюбивый Еврибиад был вынужден внимать советам людей, сведущих в морском деле, и общаться с ними как с равными. Но разве равен по рождению с Еврибиадом тот же Фемистокл, матерью которого была фракиянка. Сами афиняне за глаза называют Фемистокла нечистокровным эллином! Симбулей Динон всюду сует свой нос, смея оспаривать даже некоторые приказы Еврибиада. А ведь Динон родом из периэков и не имеет полных гражданских прав, в отличие от спартиатов. Однако Динон имеет навыки судовождения и морского боя, а значит, Еврибиаду приходится с ним считаться. По спартанским законам, сим булей Динон является его правой рукой.
«Коль мне выпал этот нелегкий жребий, я обязан привести эллинский флот к победе! – мысленно подбадривал себя Еврибиад. – Если я проиграю варварам битву на море, то мой отец никогда не простит мне этого. Моя жена и мой сын будут презирать меня. Многие мои друзья от меня отвернутся. Уж лучше утонуть в морской пучине, чем терпеть такой позор!»
Глава пятая. Подвиги Еврибиада
На рассвете следующего дня к мысу Артемисий подошла «Саламиния», священная триера афинян, которая использовалась ими как посыльное судно. Архитель, командир «Саламинии», сойдя на берег, сообщил эллинским навархам два радостных известия. Оказалось, что следом за «Саламинией» к Артемисию спешат пятьдесят три афинских корабля при полной оснастке и с воинами на борту. Это были триеры, находившиеся в стадии достройки в афинских доках, когда общегреческий флот отплыл от острова Эгина к Эвбейскому проливу.
Второй радостной вестью стало то, что двести персидских кораблей разбились у южной оконечности острова Эвбея во время недавнего шторма.
– Штормовые волны выбросили суда варваров на скалы близ Герестейского мыса, все побережье в той местности усеяно корабельными обломками и трупами персов, – рассказывал Архитель обступившим его греческим военачальникам. – Мой корабль побывал там. Я лично могу засвидетельствовать, что ни один из варварских кораблей не спасся. Разгневанный Посейдон не пропустил вражеский флот к Еврипу!
Военачальники обнимали Архителя и трясли его за плечи, переполняемые радостными эмоциями. Фемистокл же назвал Архителя вестником счастливой Судьбы. «Похоже, боги решили уравнять морские силы Ксеркса с нашим флотом!» – заявил Фемистокл.
Прибежав в палатку Еврибиада, Фемистокл поведал тому о гибели двухсот вражеских кораблей у мыса Герест и о подходе к Артемисию большого отряда аттических триер.
Еврибиад выслушал Фемистокла с непроницаемым лицом, хотя в глубине души он возрадовался этому как мальчишка.
– В таком случае отступление к Еврипу отменяется, – сказал Еврибиад. – Покуда персидские навархи не прознали о печальной судьбе своих триер, отправленных вокруг Эвбеи в наш тыл…
– Нужно ударить по флоту Ксеркса, стоящему у побережья Магнесии, – воскликнул Фемистокл, прочитавший мысль Еврибиада. – Клянусь Зевсом, момент для этого подходящий, ведь суда варваров наверняка сильно потрепало вчерашним штормом. – Фемистокл развернул папирус с изображенной на нем картой стоянок персидского флота. – Предлагаю совершить нападение на отряд киликийских кораблей, занимающих бухту у самой горловины Пагасейского пролива. От других стоянок персидских судов киликийцев заслоняет скалистый мыс Гриба. Если наши триеры подкрадутся незаметно и внезапно обрушатся на киликийские корабли, то прочие варвары не успеют прийти к ним на помощь.
Ознакомительная версия.
