Фауста меж тем продолжала посреди благоговейной тишины:
– Итак, наш будущий король спасен. Нынешний же король – с вашей помощью, разумеется, – схвачен. Схваченный король исчезает – это я беру на себя... Но, господа, давайте наберемся мужества и назовем вещи своими именами: нынешний король умрет, король уже умер. Встает вопрос о королевском наследнике. Кто же наследует корону Филиппа? Кто наследует ее по праву?
– Инфант Филипп! – выкрикнул кто-то.
– Нет! – торжествующе воскликнула Фауста. – Вот в чем заключается ваша ошибка: вы путаете человека, имя и монархический принцип. Наследник по праву, законный наследник – это старший сын покойного короля. Но старший сын короля – это не тот ребенок, которого священники уже давно мнут, словно глину, в своих руках, чтобы превратить его в свой послушный инструмент. Истинный инфант – это тот, кого вы избрали своим повелителем, кто был взращен в школе несчастий и бед, тот, кто думает так же, как вы, потому что он страдал не менее, а, может быть, даже более вас, тот, кто станет для вас идеальным королем. Это тот, кого вы называете сыном покойного инфанта Карлоса, а я называю старшим сыном и прямым наследником его отца Филиппа II. Вот он-то, под именем Карла VI, и будет по праву королем всей Испании, королем Португалии, правителем Нидерландов, императором Индии.
«Уф, – усмехнулся Пардальян, – сколько титулов! Теперь я понимаю, почему госпожа Фауста вдруг воспылала любовью к человеку настолько удачливому или несчастливому, это как посмотреть, что он соединил в своем лице столько пышных титулов! Принцесса, правительница, королева, императрица... Черт побери! Правда, недостает папской тиары, но все-таки букет вполне приличный. Однако если я и понимаю, почему она отказалась от своих прежних непримиримых взглядом и заделалась такой поборницей свободомыслия – ведь эта перемена приносит ей столько корон сразу! – то я совсем не могу взять в толк, как это ей удастся превратить дедушку в отца. Хотя, в сущности, речь идет всего-то об изменении одного слова.»
Именно этот вопрос занимал и умы всех заговорщиков.
Уверенность, с какой говорила эта таинственная женщина, странным образом волновала и смущала их. Они не сомневались, что итальянская принцесса с помощью своих удивительно логичных доводов сможет предоставить нужные доказательства, и не терпелось увидеть, как она возьмется за это, не терпелось узнать, окажутся ли эти доводы настолько весомыми, что убедят недоверчивых и строптивых.
Вот почему многие поспешили задать этот вопрос вслух.
Фауста, очень уверенная в себе, отвечала без колебаний:
– Среди вас есть дворяне, занимавшие при дворе важные должности. Именно к ним я обращаюсь прежде всего и спрашиваю их: слышали ли вы, чтобы королева Изабелла, умершая более двадцати лет назад, была с позором изгнана своим супругом-королем? Ничего подобного, не так ли? Знакомы ли вы хоть с каким-нибудь документом, объявляющим ее недостойной быть королевой? Нет, и еще раз нет! Было ли против нее выдвинуто когда-нибудь обвинение в супружеской измене? Нет, опять-таки нет! Елизавета Валуа, супруга Филиппа, королева Испании, под именем донны Изабеллы жила и умерла испанской королевой и была похоронена с королевскими почестями. Никогда король Филипп не порицал ее. Напротив, он всегда публично воздавал должное добродетели той, кого он называл верной и преданной супругой. Это известно всем. Множество людей, чье прямодушие не может быть поставлено под сомнение, засвидетельствуют это, если в том возникнет надобность. Король никогда не посмеет опровергнуть то, что он сам же утверждал в течение многих лет, при самых разных обстоятельствах, перед всем двором – я имею в виду верность ему его супруги. Правильно ли все сказанное мною?
– Правильно, и мы подтверждаем это! – произнесли, не сговариваясь, несколько сеньоров.
Фауста одобрительно кивнула и продолжала:
– Итак, прямодушие, супружеская верность и честь покойной королевы безупречны. Это общеизвестно, и, поверьте мне, никто не посмеет это оспаривать. А теперь я вас спрашиваю: чей сын тот, кого мы хотим провозгласить королем под именем Карла?
– Инфанта Карлоса и королевы Изабеллы, – выкрикнул чей-то голос из толпы.
– Гнусная, святотатственная ложь! Оскорбление величества! – возмущенно заявила Фауста.
Она приподнялась; руки ее судорожно сжимали подлокотники кресла, взор сверкал, и с неистовством, от которого у многих по спине пробежал смертельный холод, она бросила в зал:
– Богохульник, который под действием какой-то сатанинской силы посмел бы осквернить таким гнусным и низким оскорблением светлую память покойной королевы, заслуживал бы, чтобы ему вырвали язык, отсекли руки и ноги, содрали кожу, а его тело, недостойное погребения, было брошено на съедение свиньям!
Пардальян улыбнулся.
– Ну вот, – пробурчал он, – я опять вижу тигрицу. Мягкость, терпимость, доброта – эти чувства не могли долго уживаться с ее природной кровожадностью.
Ошеломленные заговорщики переглядывались. Что это означало? Было ли это предательство? Говорила ли она серьезно, и к чему, наконец, она клонит?
Фауста, словно не замечая, какое впечатление производит ее неистовство, продолжала:
– Мы располагаем документами, чья подлинность неоспорима. На этих документах – подписи и печати многих и многих придворных сановников. Я перечислю лишь часть из этих документов: свидетельство врачей и первой придворной дамы королевы, что Ее Величество была беременна в 1568 году, то есть в год ее смерти; во-вторых, свидетельство вышеуказанных врачей и вышеуказанной дамы, помогавших разрешению королевы от бремени; в-третьих, свидетельство о рождении инфанта; в-четвертых, свидетельство некоего князя церкви, каковой окрестил указанного младенца при его рождении. Я называю только самые важные документы. Все они, равно как и многие другие, неопровержимо доказывают, что тот, кого мы выбрали, является законным сыном королевы Изабеллы, законной супруги Его Величества Филиппа, короля Испании. Отец ребенка не назван. Но совершенно очевидно, что отцом ребенка может быть только супруг его матери, каковой супруг всегда публично выражал свое уважение к покойной супруге. Стало быть, ребенок, о котором идет речь, является именно старшим сыном короля и в этом своем качестве – единственным наследником его земель и его корон. Всякий, кто осмелится утверждать обратное, будет казнен за оскорбление королевского величества. Вот, господа, ясная, ослепительная истина, неопровержимые доказательства которой мы сможем открыто представить народу. Именно эту истину вам, господа, и надо, начиная с сегодняшнего же дня, распространять в толпе: «Ребенок, брошенный или украденный – сын короля и королевы Изабеллы.»
