Куранты начали бить снова. Они пробили еще двенадцать раз, крякнули и повторили, крякнули и повторили.
Всего четыре раза, по разу на рыло. Богом клянусь, эти переносные солнечные часы ни грамма не упустили за те двенадцать лет, что мы здесь играем в карты. Вот это бизнес. Легкомысленное время вышло из-под контроля, как всегда в вечном городе. Хадж Гарун?
Старик остановился.
Пресвитер Иоанн?
Я тут просто подумал, мы, трое скитальцев, должны сегодня сыграть маленькую дружескую партию, чтобы ознаменовать приход нового года. Не хочешь ли ты занять свое место на вершине сейфа и послужить официальным наблюдателем?
Старик робко улыбнулся.
Что ж, если хочешь.
Хочу, все мы хотим. Не можем же мы сыграть маленькую дружескую партию, если нашего рыцаря-хранителя нет на месте.
Старик кивнул и медленно взобрался по лесенке на вершину высокого турецкого сейфа. Он уселся, разгладил свою линялую желтую накидку, поправил ржавый рыцарский шлем и перевязал зеленые ленты под подбородком. Потом он повернулся и уставился в несуществующее зеркало на стене.
Странники эпохи, объявил он. Путешественники, сограждане иерусалимцы, я готов.
Отлично, сказал Джо, просто отлично. Что ж, джентльмены, я с радостью принимаю оказанную мне честь, поскольку карты лежат передо мной. Посмотрим, как вам классический покер с пятью картами, ничего необдуманного и ничего случайного, сбрасываем по три. Всего одна партия, так что сделайте умные лица; вот они, родимые.
Джо сдал карты, и они с Мунком погрузились в изучение раздач. Каир, как всегда, и не прикоснулся к своим. После некоторого размышления он решил сбросить первую, третью и пятую.
Постой-ка, неожиданно сказал он Джо. Ты не объявил ставки.
А зачем? Мы же сегодня играем просто дружескую партию. Ночь перед Новым годом, просто символически. Не стоит деньгам переходить из рук в руки.
Не пойдет, твердо сказал Каир. Я так в покер не играю. Если ты не будешь ставить, поставлю я.
Да? И что ты поставишь?
Коз Мусульманского квартала, сказал Каир.
Мунк и Джо взглянули на него.
Тех, что предназначены для содомии, торжественно добавил Каир. Джо заухал, а Мунк безудержно рассмеялся.
Да что ты, Каир, детка. Что ж ты нам раньше не говорил, в чем тут дело? Ну да ладно, дружеская партия — и я только рад буду предложить свою дружескую ставку. Да, ну-ка посмотрим. Ставлю коз Христианского квартала. Мясо. Что оставляет тебя не у дел, Мунк. Есть ли тебе чем подсластить наше варево? Или ты собой настолько не владеешь, что и сказать ничего не можешь?
Мунк все еще смеялся, вытирая слезы с глаз.
Козы Еврейского квартала, смог он выдохнуть наконец. Молоко.
Хорошо, сказал Джо. Даже лучше, чем просто хорошо. Это похлеще, чем играть на глупые деньги. Какой вообще прок в деньгах в вечном городе? Никакого, вот что я вам скажу. Здесь противоречие в терминах, вот что. В вечности деньги не нужны. С другой стороны, вечный город всегда серьезно нуждается в товарах и услугах, и не в последнюю очередь потому Хадж Гарун почти всю свою долгую жизнь удовлетворял именно эту потребность. В Священном городе услуги нужны больше, чем где бы то ни было, и это факт. Особенно если вспомнить обо всех этих паломниках, и все эти армии-завоевательницы, и просто любопытных, которые всегда стремятся к вершине горы, чтобы оглядеться и полюбоваться видами.
Джо хитро оглядел стол.
Конечно, так не положено, господа хорошие, это против всяких правил, да-да, я знаю. Но один раз я все-таки перестану корчить бесстрастного игрока в покер и выложу вам все без обиняков. Следующие несколько минут потребуют от вас предельной осторожности. Я хотел сказать, следите хорошенько. Не дайте себя одурачить, держите поводья крепко и не витайте в облаках. Почему, спросите вы? Что ж, я скажу вам почему. Потому что я думаю, что выиграю. На меня как-то вдруг нашло это чувство — сначала я подозревал, сейчас я уверен, — что судьба бросает в мою сторону сладострастный взгляд. Так что вот как, я вас предупредил. Сколько вам еще карт?
Он отпихнул сброшенные карты.
Три тебе, Каир, хотя ты и не знаешь ни что у тебя на руках, ни что ты сбросил. А вот три твои новые красотки, Мунк, и, наконец, вот три сдающему. Ну и?..
Ха, заорал Джо. Разве я вас не предупреждал? Этот сладострастный взгляд обернулся улыбкой, а улыбка развернулась в усмешку, которая ничего не скрывает. Другими словами, мне повезло, и вы оба отдыхаете. Сворачивайте палатки и поберегите силу для других свершений. Судьба поймала меня в свои объятия, вот оно что. Спокойной ночи вам обоим.
Каир откашлялся.
Я еще не смотрел в свои карты, но я никогда не смотрю в карты, пока не сделаны все ставки. До этого — нет нужды, нет нужды и сегодня. Я все равно выиграю.
Джо фыркнул.
Богом клянусь, вот уж самонадеянность. Ты слышишь, Мунк? И это после того, как я его предупредил. Не заслужил ли он проигрыша, с таким-то отношением к делу? Он мне напоминает того полковника из Центральной Европы, что сидел здесь несколько лет тому назад, того, с двумя моноклями и в блондинистом паричке. Ну, тот, который любил играть с диким джокером и готов был выбросить на ветер все, только бы дорваться до туза. Он тоже был чертовски самонадеян.
Мунк кивнул. Он слабо улыбнулся и промолчал. Когда он подобрал свои карты, на лице у него появилось недоумение. Теперь он хмурился и слегка потирал подбородок, о чем-то задумавшись.
Чертовская самонадеянность, пробормотал Джо, вот что. Что ж, твоя ставка, Каир, ты у нас на первое. Какие товары и услуги ты поставишь для начала?
Нечего медлить, сказал Каир. Не сейчас. Я не намерен терять время, поднимая ставки по крохам. Я начну с максимума, а вы можете играть или не играть, выбирайте. Я думаю, вы оба согласитесь, что бизнес у меня разнообразный, не всегда законный, и что через него я контролирую Мусульманский квартал этого города.
Король молотых мумий сейчас нанесет удар, пробормотал Джо.
Ну так как, да или нет?
Да. Согласен.
Правильно. Так вот моя ставка. Контроль над Мусульманским кварталом. Я кладу Мусульманский квартал на стол. Если кто-то из вас выигрывает — а этого не случится, — он ваш. Но для начала ваша ставка должна сравняться с моей. Не раскрываемся. Все всерьез.
Джо тихо присвистнул.
Вот нахальство, а? пробормотал он. Ты хочешь сказать, Мусульманский квартал целиком?
Правильно. До последнего обожженного на солнце кирпича.
Со всеми жителями? спросил Мунк, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение.
До последнего нерожденного младенца, не знающего, во что его втянули.
