повару из Сомали, который заразился ею 22 октября 1977 года.
Али Маоу Маалин остался в живых после того, как последним в мире переболел оспой, заразившись ею в естественных условиях.
Маалин заразился десятью днями ранее, когда подвез двух зараженных оспой детей. Он не только работал поваром в портовом городе Марка на юге Сомали, но также, как это ни иронично, временами подрабатывал в ВОЗ, делая людям прививки от оспы. Однако сам Маалин каким-то образом избежал вакцинации, даже несмотря на то, что она была обязательным требованием для всех работников ВОЗ. Позднее он признался в интервью: «Тогда я боялся вакцинироваться. Мне казалось, это больно».
Когда спустя чуть больше недели с того дня, как он подвез больных детей, у него начался жар – первый признак оспы – Маалин не стал сообщать об этом местным чиновникам, потому что не хотел, чтобы его отправили в лагерь для изолированных больных. Однако друзья Маалина сообщили о его симптомах властям, чтобы получить награду, которую сомалийские чиновники обещали за сообщения о случаях заражения оспой. Власти страны серьезно подходили к задаче искоренения этой болезни, особенно в 1977 году, когда эта цель казалась столь мучительно близкой.
После того, как сотрудники ВОЗ приложили огромные усилия для отслеживания возможных рисков распространения инфекции Маалином, был сделан вывод, что никто кроме него не заболел. Маалин вошел в историю как последний человек, заразившийся оспой в естественных условиях, прежде чем 9 декабря 1979 года она была официально признана уничтоженной. К счастью, он выздоровел и в дальнейшем стал ярым сторонником кампаний по вакцинации против полиомиелита, проводимых ВОЗ в Сомали. Маалин говорил: «Сомали стала последней страной, где люди болели оспой. Я хотел удостовериться, что она не станет последним оплотом полиомиелита».
Когда в 2013 году Маалин скончался от малярии, ВОЗ провозгласила его одним из «истинных героев» ее кампаний по вакцинации.
От пандемий к прогрессу
Значение: каждая новая вспышка болезней помогает нам лучше подготовиться к следующей и зачастую приводит к революционным медицинским открытиям.
Когда: на протяжении всей известной нам истории.
Кто: У Ляньдэ (многослойные маски), Эмиль фон Беринг (дифтерийный антитоксин), Герхард Домагк (пронтозил), Александр Флеминг (пенициллин), Альберт Шац и Зельман Ваксман (стрептомицин), Джеймс Линд (клинические исследования).
Что было дальше: меньше смертей и человеческих страданий.
Малоизвестный факт: идея создания маски-репиратора наподобие N95 принадлежит бывшему дизайнеру женского журнала, которая вдохновилась формой чашек бюстгальтера.
Пенициллиновая плесень в чашке Петри.
История человечества во многих отношениях диктуется изобретательностью, которая всегда помогала нам выжить, несмотря на всевозможные ужасы. К числу самых древних из них, безусловно, относится война между людьми и инфекционными заболеваниями, ставшая причиной бесконечных поражений и страданий. Но она также положила начало потрясающим инновациям и научным открытиям, которые спасли сотни миллионов жизней, в очередной раз доказав, что от животных нас отличает способность адаптироваться и преодолевать невообразимые невзгоды.
Некоторые из величайших медицинских достижений стали прямым следствием нашего стремления избежать повторения пережитых пандемий. Самыми очевидными примерами этому служит открытие вакцин (см. стр. 298) и микробная теория (см. стр. 60). Мы принимаем как должное другие успехи прогресса, которые спасают несметное количество жизней – например, защитные маски и антисептики для рук. Вернее, так было, пока мы не осознали их ценность, когда разразилась пандемия и их внезапно стало не хватать (см. главу «COVID-19», стр. 147).
Картина, на которой рабочие в масках собирают трупы во время чумной эпидемии в Марселе, Франция, в 1720 году.
Прежде чем окунуться в рассказ, который больше напоминает научную фантастику, чем правду – рассказ о генетическом секвенировании, воскрешении исчезнувших вирусов, некогда разжигавших пандемии, и терапии моноклональными антителами, нам следует отдать должное простым, но крайне необходимым вещам, которые появились в результате минувших эпидемий. Таких, как маски. Будучи, пожалуй, лучшей защитой против заболеваний, передающихся воздушно-капельным путем, эти приспособления родились при любопытных обстоятельствах: изначально они спасали не от инфекции, а от неприятных запахов. В частности, от зловония гниющего мусора или вони стоячей воды и нечистот, считавшихся источником миазмов – зловонных облаков тлетворного газа, который, согласно представлениям, бытовавшим с V века до н. э., провоцировал болезни. В прошлом, когда случались эпидемии, людям было невдомек, что определенные болезни – скажем, чуму – чаще всего разносят не какие-то невидимые болезнетворные «испарения», а крысы, чья шерсть кишит блохами. (Стоит упомянуть, что весьма опасная и редкая разновидность легочной чумы, часто приводившая к летальному исходу, и впрямь распространялась по воздуху.)
Ранние примеры использования масок можно увидеть на написанной маслом картине Мишеля Серра 1720 года, запечатлевшей сцену разгребания трупов во французском городе Марселе: рабочие уносят тела умерших, надев тряпичные маски, чтобы не заразиться. Чумные доктора когда-то носили те самые сюрреалистические, жутковатые маски с длинными клювами, куда обычно заталкивали душистые травы (на всякий случай врачи и ноздри затыкали благовониями). Такие маски были не только призваны защитить человека от вдыхания миазмов: длинные клювы к тому же не позволяли врачу приближаться вплотную к больному. При осмотре пациентов использовали длинную палку или трость, чтобы проверить пульс, приподнять одежду или даже оттолкнуть больного, вознамерься он подойти слишком близко.
К концу XIX века, когда микробная теория пробила себе путь в мир медицины, врачи стали надевать маски во время операций, чтобы при кашле или чихании капли жидкости не попали в организм пациента. Те маски обеспечивали одностороннюю защиту, и от них было больше проку больным, чем докторам. В то время больше внимания уделялось не тщательной обработке операционного поля антисептиками, а асептическим мерам, то есть предупреждению попадания бактерий в рану. В 1897 году Йоханн Микулич-Радецкий, польский хирург и изобретатель хирургических приемов и инструментов, создал маску, которая представляла собой «кусок марли, привязанный двумя завязками к чепцу и проходящий по лицу, чтобы прикрыть нос, рот и бороду». К 1923 году две трети хирургов в США и Европе стали использовать маски, а к 1940-м годам эта практика стала повсеместной. В 1960-х одноразовые хирургические маски вошли в медицинский обиход по всему миру.
