class="p1">Очнулся он от холодной воды, которую кто-то щедро плеснул ему в лицо. Ландсберг открыл глаза и увидел склонившегося над ним караульного офицера. За ним маячили лица солдат и тюремщиков.
– Очнулся, брат? – офицер дохнул Карлу в лицо смесью крепкого табака и винного перегара – Теперь слушай! Ты живой и пока пребываешь на этом свете. Сейчас я выну у тебя из раны заточку, потерпи!
– Погодите, господин офицер! – запротестовал Карл. – Я воевал, и не раз видел подобные проникающие ранения. Может, лучше дождаться доктора – чтобы избежать внутреннего кровотечения?
– Ишь ты, грамотный какой! – хмыкнул офицер. – Доктора ему подавай! У нашего доктора хоть и квартира в Литовском замке есть, он все одно ночует тут редко. Долго ждать придется, брат! Не раньше, как до утра! Ты уж доверься мне – пороху понюхать довелось, не сумневайся! И заточки такие знаю – их из столовых ложек тут мастерят. Всажена заточка неглубоко, между вторым и третьим ребрами, вряд ли до легких достала. Ну-ка, выдохни посильнее! Боль чуешь? Ну вот, и пузырей кровавых не пускаешь! Держись!
Офицер легко выдернул заточку и прижал к ране поданную приставником тряпицу. Показал Ландсбергу окровавленное лезвие:
– Видишь? Вот на столько в тебя вошло! – он показал пальцем. – Плохо, что заточку шевелили, края раны разошлись. Придется, брат, еще потерпеть!
Офицер повернулся к приставникам и распорядился:
– Тащите сюда карболовую жидкость, нитку потолще, да иглу побольше, живо!
– Дык без доктора как же? – засомневался старший приставник.
– Слушай, дурак, что тебе говорят! – рявкнул офицер. – Я твоего арестанта для каторги спасаю, а тебя от взыскания за недосмотр! И тряпицу почище поищи! Водочки не забудь!
– Откель у нас тут водочка! – отвел глаза приставник.
– Оттель! – передразнил офицер. – Поищи, поищи! Думаешь, я на каждого арестанта время бы свое тратил? А тут вижу: офицер! И не шаркун дворцовый, а настоящий, боевой! Водкой нитки намочу, иглу прокалю огнем. Двух стежков хватит, чтобы кровь остановить – а утром доктор явится, тебя же и похвалит!
* * *
Рана была стянута тремя стежками суровых ниток, обильно полита карболовой жидкостью и перевязана. Все болезненные процедуры Ландсберг вытерпел, не издав ни единого звука, а потом неожиданно для себя почувствовал себя достаточно окрепшим для того, чтобы добраться до камеры на своих ногах, лишь поддерживаемый приставниками.
Его уложили на койку и тут же устроили первый допрос. И тюремщики, и офицер охраны на все лады пытали Карла – не рассмотрел ли он напавшего на него? Тот молчал и отрицательно мотал головой.
Когда офицер, потеряв терпение, ушел в свою караулку, приставники, пошептавшись, принесли Ландсбергу добытую где-то бутылку сладкого церковного вина. Настоятельно рекомендуя поправить здоровье и восполнить потерю крови, они принялись уговаривать Карла молчать относительно их ночного отсутствия на посту. Похоже, они не слишком терялись в догадках относительно личности напавшего на Ландсберга убийцы. Однако в один голос уверяли, что следы нападения ведут в отделение для каторжных. И что нападение на Карла – не что иное, как месть матерых уголовников за убитых и покалеченных им собратьев.
Ландсберг помалкивал, хотя был уверен, что пост приставников был оставлен ими ночью не случайно. И кончик ниточки был у него в руках – причем в буквальном смысле! Приведенный в сознание офицером, Ландсберг обнаружил у себя в зажатом кулаке оборванную завязку от серой рубахи – в такие были одеты поголовно все арестанты. По этой улике он рассчитывал найти нападавшего сам – вряд ли тот до утра успеет отыскать подходящую тряпицу, чтобы смастерить новую завязку. И, приняв такое решение, попросил:
– Дозвольте, господа охранители, во время утреннего пересчета вместе с вами по строю пройти! Вдруг злодей себя как-нибудь выдаст…
Делать нечего, тюремщики согласились.
Ранним утром, шагая вдоль строя арестантов чуть позади производящих подсчет приставников, Ландсберг сразу определил ночного «гостя». Тот в волнении переступал с ноги на ногу, угодливо улыбался направо и налево, и когда Карл поравнялся с ним, и вовсе потупил взор. Нижняя завязка на его рубахе была вырвана с корнем.
Ландсберг, не подавая виду, прошел мимо, а когда пересчет был закончен, в ответ на молчаливый вопрос тюремщиков отрицательно покачал головой: мол, не признал никого!
* * *
О ночном происшествии было доложено смотрителю замка, его превосходительству Сперанскому. Тот вызвал к себе ночную смену приставников отделения для благородных и долго топал на них ногами, не стесняясь в неподобающих дворянину выражениях:
– Как же так, мать вашу так и этак, вы могли не заметить, что по коридору мимо вас кто-то шляется?! Дрыхнете на службе, лишенцы? Служба вам в тягость? Так я не держу никого, так-разэтак-перетак!
– Не угодно ли будет вашему превосходительству допросить самого осужденного Ландсберга? – робко оправдывались тюремщики. – Он подтвердит, что ночью мы были на посту! Бдили, так сказать…
– Бдили они! Почему двери камер на ночь не запираете? Жопы свои лень лишний раз поднять? Ландсберга до отправки этапа запирать днем и ночью! Слышите, разгильдяи?
Предложение самолично допросить Ландсберга Сперанский категорически отверг. Залпом выпив стакан воды, он заявил:
– Только мне и дел, что беседы беседовать со всеми висельниками и убийцами из Литовского замка! Может, всех арестантов вашего отделения на чаек пригласить?! И про Ландсберга мне больше не сметь напоминать! Когда же я от него избавлюсь?
– Дозвольте напомнить, ваше превосходительство, что по тюремному уставу в отделении для благородных арестантов двери камер…
– Молчать! Обоих негодяев перевожу на два месяца в отделение для отпетых! Там вас каторжники научат бдительность блюсти! Пошли вон, свиньи вонючие!
* * *
В помещении для свиданий нынче стоял громкий шум – несмотря на все призывы тюремщиков «не повышать голос», десятки людей на скамьях по обе стороны барьера едва ли не кричали, чтобы быть услышанными.
Тюремщик, проводивший Ландсберга в помещение для свиданий, у дверей придержал его за локоть:
– Осужденный, вы уверены, что сможете скрыть от брата вашу рану? Вам пошли навстречу, позволив свидание, и администрации не хотелось бы, чтобы сей неприятный случай с вами вышел бы за стены замка и послужил источником всяческих сплетен и суждений…
– Не извольте беспокоиться, господин начальник!
Тюремщик с сомнением поглядел в бледное до синевы лицо Ландсберга и сунул ему в руки карандаш и осьмушку бумаги:
– Тут слишком шумно, и чтобы не кричать, вы можете коротко переписываться с посетителем. Однако по окончании свидания бумагу непременно вернете мне!
– Спасибо, господин начальник…
Карл прошел вдоль барьера, вглядываясь в частые промежутки между брусьями – пока, наконец, не увидел Генриха. Тот сидел где-то посередине длинной скамьи, стиснутый с обеих сторон другими посетителями. Лицо брата было, как всегда, чуть
