Англичане трижды атаковали Фонтенуа, но их атаки были отбиты с большим для них уроном. Во время этого трехчасового боя потери с обеих сторон были громадны. Но во всяком случае урон, понесенный французской армией, был меньше урона союзников.
Отброшенные несколько раз, голландцы отступили и не принимали более участия в сражении. Англичане решили действовать одни, но, истощенные тремя последовательными атаками, также перестали наступать, очевидно желая немного отдохнуть.
Пушки продолжали греметь, но уже не с таким ожесточением, как в начале боя.
До сих пор французская армия, казалось, побеждала, и радость солдат становилась все сильнее и сильнее. Крики «Да здравствует король!» раздавались со всех сторон, особенно в лесу де Барри, где французская армия должна была выдержать самую жестокую атаку. Тут стоял особый корпус, составленный из приближенных короля.
– Право, господа, – говорил, смеясь, герцог де Бирон, – сегодня так жарко, что приятно находиться под такой густой тенью.
– Особенно хорошо поваляться на траве! – прибавил де Клиссон, командир полка д'Артуа.
– Вот лучшее доказательство, что здесь недурной отдых! – прибавил де Куртен, указывая на трупы, валявшиеся на земле.
– Я надеюсь, – заметил маркиз д'Обтерр, – что когда мы трижды докажем господам англичанам, что нельзя охотиться в этом лесу без нашего позволения, они оставят нас в покое.
– Мне кажется, что они не слишком нас беспокоят и теперь.
– Это правда, Круасси, и твоим молодцам остается только сложить руки.
– Если бы по крайней мере принесли позавтракать, можно было бы хоть немножко освежиться, – сказал Бирон.
– Да, но здесь нет ничего.
Все переглянулись, покачав головами с печальным видом.
– Мне хочется пить, – сказал полковник лейбгвардейцев.
– Можно найти средство утолить жажду, полковник, – раздался голос за его спиной.
Бирон обернулся: за ним стоял сержант, приложив руку к шляпе, в почтительной позе солдата, стоящего перед своим начальником.
– А, это Фанфан-Тюльпан! – воскликнул герцог, улыбаясь.
– Я самый и есть, мой полковник.
– Это счастье при таком граде пуль! Что ты хочешь мне сказать?
– У Наноны есть еще вино, и если вы желаете пить…
– У моей маркитантки?
– Да, полковник.
Фанфан собрался сбегать за нею.
– Нет, – остановил его герцог, – пусть она оставит вино для раненых. Славная девушка эта Нанона, – прибавил полковник, обернувшись к своим товарищам, – она носит пить раненым под неприятельским огнем.
– Господа, – произнес Клиссон, – а что же стало с англичанами?
Действительно, вся часть леса, трижды подвергавшаяся атаке англичан, была ими оставлена. С утра крайнее левое крыло должно было отбивать стремительные атаки англичан.
Герцог Кемберлендский понимал, что своими успехами французская армия в немалой степени была обязана редутам Фонтенуа и лесу де Барри. Во время последней атаки защита леса была столь отчаянной, что англичане вынуждены были отступить. Несмотря на это, французы их не преследовали. Категорический приказ маршала Саксонского предписывал держаться в лесу во что бы то ни стало. Стратегическое значение леса понимали, очевидно, как маршал Саксонский, так и герцог Кемберлендский. Однако вот уже более четверти часа англичане не предпринимали никакой попытки овладеть лесом.
Вдали показался скакавший во весь опор адъютант маршала де Меза.
Адъютант остановил лошадь; все его окружили.
– Господа! – закричал он. – Голландцы соединяются с англичанами, они прекращают атаку Антуана и собираются
между Фонтенуа и входом в лес де Барри. Я привез вам приказ маршала держаться здесь до последней возможности.
– Будем держаться! – отвечали все в один голос.
– Тогда мы уверены в победе.
– Умрем все, но не сойдем с места! – воскликнул Клиссон. – Да здравствует король!
– Да здравствует король! – повторил адъютант де Меза, взяв в галоп, и исчез в облаке пыли.
– Будем ждать неприятеля здесь, – заявил герцог Бирон.
Полковники позвали своих офицеров и отдали им приказания, которые те поспешили исполнить.
Было одиннадцать часов. Вот уже шесть часов длилось сражение. Пушки гремели на равнине. Раненые и мертвые лежали на земле тут и там, госпитали были уже полны, а день еще не кончился.
– Положительно, – сказал Клиссон, улыбаясь, – я согласен с мнением Бирона.
– С каким?
– Если англичане еще промедлят, я успею хорошо позавтракать, так как умираю с голоду.
– А уж если умереть, так лучше от пули, чем от голода.
– Конечно.
– Но у нас нет ничего съестного, – горестно произнес Куртен.
– Ах! – воскликнул Бирон. – Если бы граф де СенЖермен сдержал слово, то мы позавтракали бы сегодня.
– Как?! – недоумевал Таванн. – Граф де Сен-Жермен должен был угостить нас сегодня завтраком?
– Не вас, а меня.
– С какой стати?
– Я выиграл завтрак в «каваньол» для себя и для гостей, которых я приглашу. Этим завтраком он должен был угостить меня ровно через месяц, день в день, час в час, где бы я ни был.
– Ну, так что ж?
– Ты не понимаешь. Я выиграл завтрак 11 апреля в одиннадцать часов утра. А сегодня 11 мая, одиннадцать часов утра, стало быть, завтрак должен быть мне подан здесь и сейчас.
– Он и есть здесь, – послышалось откуда-то рядом.
Все обернулись к тому месту, откуда раздавался голос.
Ветви куста раздвинулись и показался богато одетый мужчина, который любезно раскланялся с офицерами.
– Вы!? – с изумлением закричал Бирон.
– Любезный герцог, – отвечал мужчина, приближаясь, – сейчас без пяти минут одиннадцать. Вы видите, что я не опоздал.
На минуту все застыли от удивления, потом переглянулись, будто забыли и о сражении, и об оглушительных пушечных выстрелах.
– Вы здесь! Вы здесь! – повторил ошеломленный Би-
рон.
– Я! – подтвердил пришедший, державший себя так непринужденно, словно находился в гостиной. – Что же вы находите в этом удивительного? Ведь сегодня 11 мая.
– А завтрак? – спросил Бирон.
– В одиннадцать часов вы сядете за стол.
– И где же это?
– Здесь.
– Черт побери! Граф де Сен-Жермен, если так, я объявляю вас самым необыкновенным кудесником.
Сен-Жермен (а это, как вы уже, вероятно, догадались, был он) улыбнулся и ничего не ответил. Он вынул часы и сказал:
– Еще три минуты. Пробьет одиннадцать часов, и завтрак будет вам подан. Я надеюсь, что утренняя усталость придаст вам хороший аппетит.
– Ах да! В этом я могу вам поклясться!
– Я очень рад! А-а! – продолжал граф, услышав гром пушечных выстрелов, смешанный с барабанным боем, звуком труб и отчаянными криками сражающихся. – Чудный будет концерт! – и, обернувшись, прибавил: – Подавайте!
