— Товарищ Мордюков, если нужно, давайте останемся здесь до зимы! Разложим костры, будем оттаивать землю!
Действительно — это же превосходный способ проявить героизм, совершить подвиг во имя… на благо… несмотря… В памяти мелькнуло что-то из газет: героический Отто Юльевич Шмидт на льдине, Абалаков, обнимающий камни на вершине пика Коммунизма…
— Вы уже подсчитали, в какую сумму обойдется раскопка зимой?
Мордюков прокричал эти слова прямо в ухо Кислотрупову, но послышался тому не натужный крик сквозь плеск дождя, а какой-то зловещий, мрачный шепот. Вот оно! Нет выхода. Нет никакого исхода. Нет золота, нет результата, и значит — нет самого Кислотрупова!
— Он не оправдал доверия партии и правительства, — так скажет владелец кабинета, и Кислотрупов исчезнет.
Наплыло воспоминание — две фигуры в форме, вытянувшиеся у двери.
— Чаю! — приказал тогда владелец кабинета, и принесли чай, с лимоном и сахаром. А в другой раз хозяин кабинета прикажет иное:
— Забрать!
И те же самые двое вцепятся в руки Кислотрупова, выволокут его в другую комнату — уже без мебели, обитую железом, вывернут карманы и ощупают каждый шов одежды.
— Руки за спину! Не оборачиваться!
И все. И исчезнет профессор Кислотрупов. Не будет больше того, кто брал в аспирантуру и давал выгодные места. Того, кто сидел в уютном кабинете с секретаршей. Из комнаты, обитой железом, выйдет человек другого мира… Кислотрупов задохнулся, прижал рукой колотящееся о ребра сердце. Наплыло воспоминание: вереница одинаковых, неразличимых людей в черных бушлатах грузит что-то в вагоны… Тогда Кислотрупов просто поспешно отвернулся от мира, поглотившего и Жукова, и Иннокентьева, и всех прочих, мешавших Кислотрупову. Как сказал хозяин кабинета?
— Если вы сомневаетесь, что экспедиция принесет результат, вы некрепки в марксизме-ленинизме-сталинизме… Если у вас правильная методология, вы не можете ошибиться…
Если он не нашел в этом году золота, у него неправильная методология! Он не марксист! Он не крепок! О горе, горе… Срочно найти того, кто виноват! Кто… ага! Вот она, спасительная мысль! Того, кто украл это золото!
— А вы знаете, Мордюков, ведь мы, может быть, тянем пустышку!
Мордюков повернул свою узкую, темную физиономию.
— Я не первый день думаю: бугровщики вполне могли найти это золото еще давно!
Мордюков смотрел молча. Кислотрупов никак не мог понять, что он думает об этой новой идее. Наконец Мордюков сделал жест — пригласил Кислотрупова в машину. Он сам вел машину, Мордюков, — как видно, умел делать и это, а шофер сейчас никак не нужен. Дождь колотил по металлу, грохот струй холодного дождя тоже почти заглушал голос. И все же в закрытом пространстве голоса получились слышнее. И вопрос Мордюкова свидетельствовал в очередной раз: он лучше понимает происходящее, чем хотел бы это Кислотрупов.
— Василий Сергеевич… Я не совсем понимаю вас — неужели курган раскопали не в древности?
— Когда его раскопали, вопрос сложный… Очень трудно определить время, когда его раскопали. Но вы же видите — он раскопан! Он раскопан людьми, которые прекрасно знают, где это золото!
Кислотрупов опять занервничал, и напрасно: холодная логика действовала на Мордюкова лучше всего.
— Бугровщики говорили, что не копают уже десять лет.
— Вы им верите?!
— Нет.
Мордюков тихо тронул машину. Шины ползли по осклизлой глине, двигатель ревел, преодолевая самый незначительный подъем. Хорошо, что деревушка в двух шагах: нахохлились избы под дождем.
— Здравствуйте, хозяева! Где тут братья Кирилл да Козьма?
— Козьма в горах… пошел корову искать. А Кирилл… Эй, Кирилл! Это к тебе!
— Гражданин Иванов? Собирайтесь, — произнес Кислотрупов как можно суше.
— Куда это? — попятился Кирилл.
— Сейчас узнаете, куда. Пойдете с нами.
Кирилл пожал могучими плечами, натянул ватник, сапоги… При этом на гимнастерке у него зазвенели медали и орден Красного Знамени. Почти такую же гимнастерку носил Кислотрупов, но уж, конечно, без орденов. Археолог хотел было спросить, за что награды, но понял — сейчас это было бы неуместно.
— Кирилл Иванович, — спросил он только в машине, — вы бугровщик, и вы должны знать про то, где здесь богатые захоронения.
Какое-то время Кирилл о чем-то размышлял. Было очень заметно, как он думает, морща лоб, стискивая большие коричневые руки. «Сколько он ими работы всякой переделал!» — подумал невольно Кислотрупов. И выражение лица у Кирилла по мере думания становилось все более отрешенное.
— Знать богатые курганы я знаю… Давайте лучше в избу зайдем, я вам по карте покажу…
— А не по карте? По местности можете?
— По местности тоже могу, но куда же мы уедем, в такую-то непогодь… Мало куда. А по карте я все покажу, все места.
Голос Кирилла Иванова дрогнул, и Кислотрупов понял — он боится.
— А Салбыкский курган — он богатый?
— Был богатый… Даже богатеющий был, пока не грабанули его.
— Угу… А вообще определить, какой курган, для вас не очень трудно… Это верно?
— Я, Василий Сергеевич, бугры копал, когда вы под стол пешком ходили.
Машина к тому времени остановилась возле самого раскопа. Знал Мордюков, куда ехать.
— Вот и поделись! — Кислотрупов решительно хлопнул рукой по офицерскому планшету. — Вот и расскажи, куда перетащил отсюда золото.
Надо было видеть это выражение лица! Богатейшая гамма выражений, от страха и отчаяния до восхищения: это же надо так повернуть! Вот перевел стрелки городской, так перевел! Не нашел золота, так теперь получается, что из-за него, из-за Иваныча!
— Бугор этот, Василий Сергеевич, ограбили еще лет назад с тыщу… Если загнул, то немного — может, лет пятьсот или шестьсот. И вы это, Василий Сергеевич, отлично знаете. Если вот ему, — Кирилл Иванович ткнул пальцем в Мордюкова, — иное рассказали, то это уже, как хотите, а грех! Потому что, как хотите, а подчистили бугор очень давно!
— Ты мне не заговаривай зубы! Вся моя наука говорит, что курган грабанули недавно…
— Грош цена тогда твоей науке! — гневно перебил его Кирилл. — Говорю русским языком, не было тут ничего!
— Не было… — Мордюков даже голову склонил набок, всматриваясь в Кирилла Иванова; он просто пропел эти слова:
— Не было там ничего… А откуда ты знаешь, что не было?
— Да там же грабительская дудка!
— У всех курганов побольше обязательно есть грабительская дудка… Что, и во всех этих курганах так прямо и не было ничего?
— Про все не знаю, гражданин хороший, а вот тут — доподлинно говорю, не было!
