Если даже мрамор истирается от прикосновений рук, то что же говорить о женщине? Появится ли у нее синяк на животе после этой церемонии? А что будет с ребенком? Не приведет ли враждебность, которую она ощущала, словно горячий ветер, к тому, что он родится уродцем?
Неожиданно перед ней замаячило лицо элдормена Эльфхельма. Его черные и холодные змеиные глаза глядели на нее с нескрываемой ненавистью. В это мгновение Эмма осознала, что ей нужно отсюда уехать. Она не станет рожать своего ребенка среди врагов. «Завтра, — пообещала Эмма себе, — я уеду в Айслип».
Следующим утром Этельстан стоял на берегу разлившейся реки Черуэлл рядом с Эдмундом и Экбертом, глядя, как его отец ведет Эмму на ожидающий ее корабль. День выдался мрачным, на небе низко висели тучи, угрожающие дождем. Несмотря на то, что королева была уже на сносях, ее походка была твердой, а спина прямой.
Элдормен Эльфрик, которого она попросила сопровождать ее в короткой поездке в Айслип, стоял одной ногой на деревянной пристани, а другой — на планшире «Троицы» и протягивал руку, чтобы помочь королеве взойти на борт. Схватившись за его руку, она шагнула на палубу и осторожно прошла к небольшому укрытию посреди судна, даже не взглянув на своего мужа на прощание.
«Это и к лучшему», — подумал Этельстан, поскольку король отвернулся сразу же, как только передал жену другому, словно она была каким-то грузом. Этельред уже шел назад, к толпе своих тэнов и их жен, пришедших с ним на берег. Он шел легким шагом человека, который только что избавился от тяжкого бремени.
А Этельстан наблюдал, как придворные дамы и слуги, которые последуют за королевой, погружались на меньшие суда для короткого путешествия вверх по течению. Наконец, команда «Троицы» отвела судно от залитого водой причала на глубокое русло реки.
Стоявший рядом Эдмунд отвернулся и сплюнул.
— Ну, вот мы и избавились от нее, — проворчал он. — Она, должно быть, опоила чем-то короля, чтобы настроить против нас. Если она умрет, рожая своего нормандского щенка, вы от меня слез не дождетесь.
Этельстан стиснул зубы, но защищать Эмму перед Эдмундом уже не стал. К тому же в этом Эдмунд вполне мог быть прав. Вполне возможно, что Эмма убедила их отца лишить наследства своих старших сыновей, чтобы благодаря своему ребенку обрести власть.
— Молись, чтобы у нее были только дочери, — пробормотал Экберт.
— Даже если у нее родится сын, — снова напомнил братьям Этельстан, — для нас особого вреда от этого не будет. Наш отец пока еще крепок, он будет носить корону, скорее всего, долгие годы и еще сто раз может изменить свое решение о преемнике.
— Если его не постигнет несчастный случай, — мрачно заметил Эдмунд. — Святой король Эдвард принял раннюю мученическую смерть, которую не мог предвидеть.
Этельстан фыркнул.
— Не думаешь ли ты, что кучка английской знати скинет нашего отца, чтобы посадить на трон младенца? — насмешливо спросил он. — У Эммы мало сторонников, и ни одного из них я не могу представить поднявшим руку на короля.
— Не нужно недооценивать честолюбивых матерей, — прорычал Эдмунд.
Этельстан метнул на него строгий взгляд. Сила, вознесшая их отца на престол, всегда была покрыта пеленой таинственности, но народная молва возлагала вину на вдовствующую королеву. Верил ли в это Эдмунд?
— Также не забывай, — задумчиво добавил Экберт, — что у Эммы есть сторонники по ту сторону Ла-Манша. Если умрет король, то именно ее брат возьмется за ее дела. Ты сам говорил, что он, возможно, лишь пешка в руках викингов. Кто знает, какие у герцога Ричарда заготовлены планы на тот случай, если нашего отца постигнет преждевременная смерть?
Эдмунд промычал, соглашаясь.
— Не удивлюсь, если узнаю, что золото Ричарда уже нашло свой путь в сундуки некоторых наших северных землевладельцев. Ходят слухи, что он жаждет видеть Англию под властью Дании и Нормандии.
— Но это же смешно! — возразил Этельстан. — Ваши доводы один другому противоречат. Невозможно одновременно утверждать, что королева стремится посадить на трон своего нерожденного ребенка и что брат собирается использовать ее в интересах иностранных сил, которые первым делом ее же ребенка и убьют. И вы полагаете, что она все это замышляет при живом муже, будучи королевой Англии?
Экберт пожал плечами.
— Мы лишь рассматриваем возможные варианты, — сказал он. — Да, они кажутся нелепыми, но нынешнего короля посадили на трон события, значительно менее предсказуемые. Кто мог предположить, когда родился наш отец, что однажды он воссядет на трон? Он был третьим сыном молодого здорового короля. И при этом наш отец сначала из третьего сына превратился во второго, а затем и в короля — всего за каких-то несколько лет.
— У сына Эммы, если она когда-нибудь родит сына, будет семеро старших братьев, — ответил на это Этельстан.
— Шестеро, — возразил ему Экберт. — Ты забыл, что Эдвард уже умер.
Этельстан вздрогнул. Смерть Эдварда была все еще свежей раной.
— Если заявление отца, сделанное им вчера вечером, останется в силе, — не согласился Эдмунд, — у сына Эммы будет больше прав на корону, чем у любого из нас.
— Без настоящих сторонников, кроме королевы-вдовы, — повторил Этельстан, — не считая ваших воображаемых нормандских марионеток где-то там на севере.
— А что ты скажешь об элдормене Эльфрике? — спросил Эдмунд. — Несомненно, честь не позволит ему преступить данную вчера клятву, но найдутся другие, кто последует его примеру.
Этельстан устремил взгляд на реку и на корабль, который вот-вот минует излучину и скроется из виду. Насколько сильна преданность Эльфрика? Кому он сейчас более лоялен, королю или Эмме?
— Люди верны своим клятвам, — сказал он, — до тех пор пока им это выгодно. В чем будет выгода тэнов Этельреда, если они посадят на трон младенца? Англии нужен сильный король, такой, который сможет защитить ее берега от налетов викингов.
— А зачем тогда отец потребовал, чтобы мы клялись в верности ребенку Эммы, если это было не по ее наущению? — спросил его Экберт. Он покачал головой. — Я видел, как он на нее смотрит. Отец не любит ее, значит, он это делал не из любви. Думаю, она его околдовала.
— Что бы его к этому ни побудило, — негромко сказал Эдмунд, в то время как все трое, повернувшись, направились ко дворцу, — эта клятва помешает тебе, Этельстан, привлечь на свою сторону союзников, если ты заявишь свои претензии на трон. Тебе будет нелегко собрать людей под свои знамена.
— Я тоже так думаю, — отозвался Этельстан, — и могу поспорить, что нам не нужно искать других объяснений для вчерашних клятв. Король мне не доверяет, и я не знаю, как вернуть его расположение. Тем не менее, пока я владею мечом Оффы, я могу предъявить свои права на трон. Если будет необходимость, я подниму этот меч на любого, кто станет угрожать Англии, даже если это будет сам король.
