Ознакомительная версия.
Танки не могли передвигаться самостоятельно на длительные расстояния, поэтому они никогда не забирались далеко от железной дороги. Их берегли: машины дорого стоили, случись что — как их вывозить с поля боя? где чинить?
Танкисты жили в переоборудованных товарных вагонах, и там по ночам стоял жуткий холод. Капитан Прайд решил, что им нужна небольшая печка. Он издали увидел густой бурый дым, поднимающийся над деревьями, посмотрел в бинокль: вроде крыша дома с европейской архитектурой, значит, там может быть плита или камин, а не огромная печь, какие устанавливают в русских избах. Прайд велел машинисту остановить поезд и отправился на добычу.
— У нас не было настоящих дров, и Клим разжег в камине сломанную мебель, — объяснил Эдди. — Этот парень спас меня: сделал из камней болеадорас — такой аргентинский метательный снаряд. Он ими зайцев подбивал — они на наш огород прибегали.
Капитан Прайд долго тряс руку Климу.
— Cколько вы тут продержались?
— Не знаю. Мы давно потеряли счет времени.
Танкисты выломали камин из стены, довезли на танке до железной дороги и, разобрав крышу, поставили в вагон.
— Тепло будет, как у моей мамы в гостиной, — сказал Прайд. — А пулеметные инструкторы все задницы себе отморозят! Отказались нам помогать? Теперь мы их погреться не пустим.
Он вызвал Клима к себе:
— Где вы учили английский?
— Сперва дома с гувернером, потом в английской миссии в Тегеране, потом в Шанхае.
— Хотите нам переводить?
Прайд рассказал, что на прошлой станции им пришлось отдать под трибунал половину денщиков и переводчика после того, как выяснилось, что они продавали с поезда все, что плохо лежало, от офицерских ботинок до танкового двигателя системы «Рикардо».
— Беда у нас с переводом! — горячился Прайд. — Мы пытались русских нанимать — так они либо воры, либо языка не знают. Прислали нам эмигрантов-евреев с Ист-Энда[41] — еще хуже получилось: русские их так ненавидят, что отказываются с ними говорить, одного прямо на наших глазах застрелили. Тем нашим, кто в школе учил французский, еще повезло — они кое-как могут объясниться с русскими из благородных сословий. А мне-то что с этого? Я за всю войну только одну фразу выучил по-французски: Ça coûte combien? — «Сколько стоит?» Ну… чтоб уличных девок спрашивать.
— Я не очень хорошо знаю военную терминологию, — признался Клим.
— Нам оно и не надо, — отмахнулся Прайд. — Это инструкторам приходится объясняться с русскими насчет устройства пулеметов. А у нас сейчас одна забота — нанять прачек, чтобы они штаны нам постирали: денщиков-то нет.
Клим подписал контракт и его поставили на довольствие.
Клим переводил Прайду депешу за депешей: Юденич на Севере разбит, Колчак оставил Омск. В середине ноября Красная армия взяла станцию Касторное — важный железнодорожный пункт. Стало ясно, что до Москвы белым не дойти.
В народе их называли «гастролеры»: они нигде не задерживались надолго. Налетят, перебьют красный гарнизон, соберут народ:
— Граждане, вы свободны, Россия спасена! — И дальше пойдут, прихватив добро, принятое от «благодарного населения».
Сколько раз Клим видел грандиозную, упоительную картину грабежа: солдаты бегали от вагона к вагону, сбивали прикладами замки, срывали пломбы.
— Братцы! Белье! Подштанники!
— А здесь артиллерийские хомуты!
— Седла! Седла! Зови наших!
Полковой батюшка колотил мародеров зонтиком:
— Не тронь! Грех это! Не сметь!
Его толкали в грязь.
Белые заставляли мужиков перевозить добычу и долго не отпускали их, уводя все дальше от дома. Денег не платили, коней не кормили. Иной готов был плюнуть и обменять свою хорошую лошадь на раненую, лишь бы вернуться в родную деревню. А там уже хозяйничал новый комиссар — присланный взамен повешенного:
— Граждане, ваши оковы пали, занимается утро нового дня!
Добровольцы теряли солдат и обрастали беженцами; люди везли скарб, гнали стада.
— Я не понимаю, почему мы не продолжили наступление на Москву, — пожимал плечами капитан Прайд. — Впрочем, командованию лучше знать.
Всё было видно невооруженным глазом: Добровольческая армия как предприятие обанкротилась. Ей не хватило ресурсов — ни материальных, ни человеческих.
Грустная нелепица: Первый корниловский полк захватил две сотни пленных, офицер выстроил их в шеренгу:
— Здорово, сволочь!
— Здравия желаем, ваше благородие!
— Из вас будет сформирован запасной батальон. Мы воюем за единую и неделимую Россию, и всякий честный человек должен присоединиться к святому Белому делу…
Через пару дней пленных посылали против вчерашних товарищей, а они при первой возможности опять сдавались — теперь уже красным. Некоторые по пять-шесть раз умудрялись переходить из рук в руки.
Белая армия отступала потому, что без подкреплений сражаться невозможно. Бои — из месяца в месяц, до отупения, до полного истощения сил. Паек — гнилые сухари, всё остальное надо отбирать у местных жителей. Добровольцы прекрасно понимали, что на помощь никто не придет. Постепенно ими овладевало отчаяние, близкое к равнодушию. Когда легкие сотрясает застарелый бронхит, когда у тебя погибли все друзья, а желудок воет от голода, единственное, что ты можешь испытывать, — это лютую ненависть к тем, кто засел в тылу и выжил за твой счет.
Большей частью английский поезд стоял на запасных путях. Танки уже не спускали с платформ — не было горючего. В вагонах англичан царило нервное веселье, весьма похожее на то, что Клим наблюдал в притоне картежников в трактире Лукина. Куда больше борьбы с большевиками танкистов занимала партизанская война с пулеметными и артиллерийскими инструкторами из соседнего вагона. Танкисты величали их «классными дамами», а сами с гордостью носили имя «тушенки».
— О, мясо из консервных банок пожаловало! — орали инструкторы, завидя врагов.
Те, дурачась, делали реверансы:
— Добрый день, мадам! Как прошли ваши уроки?
Инструкторы тоже сидели без дела: если в первые месяцы войны их еще посылали в русские части, чтобы показать, как справляться с британской техникой, то сейчас о них никто не вспоминал.
Танкисты и инструкторы соревновались во всем — от стрельбы по бутылкам до дружеских матчей по боксу. Перемирие заключалось, только когда курьерский поезд привозил французские журналы — L’Illustration и La Vie Parisienne. Из-за картинок с девушками велась бешеная торговля, особенно если попадались красивые — с декольте и чтоб ножки было видно.
Ознакомительная версия.
