Сила удара была такова, что пехотинцы дрогнули и отступили на шаг. Оружие викингов взлетало и опускалось, разя поверх щитов или вонзаясь в щели, оставшиеся между перекрывающими друг друга деревянными дисками. Справа от Торгрима один из норманнов запоздал отразить удар копьем. Оно вонзилось ему под подбородок, и совместная сила выпада и инерции его бега была такова, что наконечник пробил ему череп на затылке и выглянул наружу в фонтане крови и осколков кости. Викинг беспомощно взмахнул руками, но не издал ни звука, потому что умер еще до того, как мозг подал ему команду крикнуть. Он рухнул на землю с копьем, торчащим из затылка, обезоружив ирландца.
Железный Зуб обладал прекрасным балансом: длинное прямое обоюдоострое лезвие с рукоятью, обтянутой кожей с металлическими вставками, и с тяжелым навершием для уравновешивания веса клинка. И Торгрим сполна воспользовался всеми его преимуществами, не рубя им, как боевым топором, а вонзая его поверх щитов и между ними, выбирая цель и нанося удары с ловкостью, отточенной долгими тренировками на соломенных чучелах.
Стена щитов дрогнула. Ирландцы отступили на пол шага, и Торгрим понял, что они уступают давлению. Откуда-то слева донесся душераздирающий крик кого-то из ирландцев: это был вопль ужаса, так могла бы кричать женщина. Он увидел, как воин повернулся и побежал, бросив своих товарищей и избавляясь на бегу от оружия. Впрочем, он не промчался и десяти футов, как один из военачальников вонзил меч ему в живот. А стена в том месте, откуда он бросился в паническое бегство, вновь сомкнулась — то было дисциплинированное движение опытных и хорошо обученных воинов.
— Тесните их! Тесните! — прокричал Торгрим.
Рядом с ним Годи сражался, словно обезумевший великан, орудуя щитом, как тараном, и напирая на ирландцев всей мощью своего огромного тела. Его меч беспощадно разил всякого, кто оказывался в пределах досягаемости его длинных рук. Торгрим мельком увидел Харальда. Мальчик где-то заработал рваную рану на лице, и она кровоточила, хотя и не сказать, что слишком обильно. Судя по тому, с каким пылом он дрался, Торгрим понял, что сын даже не заметил ее.
Справа возникла какая-то суета, и Торгрим бросил взгляд в ту сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как Орнольф Неугомонный расталкивает своих людей, пробираясь в первые ряды, чтобы обрушиться на стену щитов и воинов за ними. Наконец он добрался до врага, с трудом преодолев почти целую милю открытого пространства, но сейчас в нем взыграла кровь. Подобно Торгриму, он забыл о возрасте и усталости и ударил щитом в шеренгу ирландцев, орудуя своим боевым топором с прежней легкостью, чему Торгрим уже сотни раз становился свидетелем во множестве схваток в дюжине чужих стран за двадцать лет странствий.
И вновь стена щитов подалась назад, совсем немного. Ирландцы отступили на полшага, но это было начало, первый признак слабости, и Торгрим понял, что скоро они сломаются. Но, нанося очередной удар Железным Зубом, он вдруг заметил то, чего не ожидал, — к слабому месту в стене щитов бежали новые воины, чтобы укрепить его.
«Подкрепления… эти ублюдки придержали в резерве свежие силы», — подумал Торгрим. Теперь он уже нисколько не сомневался, что они сражаются не с крестьянами, набранными с бору по сосенке, а с обученными солдатами, хорошо знающими свое дело.
«А вот за что мы с ними деремся?» — закралась ему в голову крамольная мысль, и он понял, что у него нет ответа на этот вопрос.
И вдруг громко и призывно затрубил рог, прорезав шум схватки и стук дождя. Он протрубил вновь, к нему присоединился еще один, а потом еще и еще, но что это означало, поняли только ирландцы. Стена щитов качнулась и попятилась. Это было даже не отступление, а организованный выход из боя с целью разорвать контакт. Щиты поднялись на уровень груди, оружие солдаты держали наготове, готовые нанести смертельный удар, но не делая этого. Шум сражения разом стих вдоль всей линии соприкосновения, когда ирландцы отошли на несколько шагов, не признавая поражения, но и не продолжая схватку. Норманны, не понимая, что происходит, отступили тоже, уронив усталые руки с зажатыми в них мечами и топорами.
Справа от Торгрима что-то происходило; он увидел, как четверо викингов вытаскивают отчаянно сопротивляющегося Старри Бессмертного из толпы ирландцев. Глаза у берсерка были широко распахнуты, в уголках губ пузырилась пена, и он был весь, с ног до головы, перепачкан кровью, как если бы сам разрисовал себя ею.
Торгрим поспешил к тому месту, где четверо норманнов с величайшим трудом прижимали Старри к земле, а тот брыкался и извивался всем телом, пытаясь вырваться.
— Старри, Старри! — выкрикнул ему в лицо Торгрим, опускаясь на колени рядом с берсерком.
Старри перевел на него безумный взгляд. Торгрим положил руку ему на плечо и почувствовал, как тот обмяк и расслабился.
— Отпустите его, — приказал Торгрим викингам, и те повиновались, после чего вскочили и поспешно отошли в сторону, желая убраться подальше.
— В чем дело? Что происходит? — спросил Старри.
— Не знаю, — ответил Торгрим.
Рога по-прежнему трубили, но все оставались на своих местах. Вдоль всей линии соприкосновения викинги и ирландцы стояли в нескольких шагах друг от друга, ожидая, что будет дальше.
— Мы уже умерли? — осведомился Старри.
— Более или менее, — отозвался Торгрим.
Он встал, а Старри сел и огляделся. Справа началось какое- то движение, стена щитов дрогнула и раскрылась. А потом, к изумлению Торгрима, в образовавшейся бреши показалась белая лошадь, на которой в отороченном золотой бахромой платье восседала принцесса Бригит. Она держала в руках меч, причем, как ни странно, умело: не так неловко, как держали оружие другие женщины, родившиеся не в Норвегии. Бригит несла меч так, как будто привыкла к тяжести оружия, и с высоты седла пристально вглядывалась в лица мужчин, которые умолкли и выжидательно смотрели на нее.
— Харальд! — крикнула она, заметив наконец в рядах норманнов Харальда сына Торгрима. — Харальд!
Харальд выступил вперед, и по лицу его было видно, что юношу обуревают смешанные чувства — гнев, смятение, неуверенность. Бригит произнесла несколько слов по-ирландски. Харальд кивнул, что-то бросил в ответ, после чего властным голосом, разнесшимся по всему полю, произнес:
— Принцесса Бригит ник Маэлсехнайлл попросила меня перевести ее слова. Это ее вы видите перед собой.
Он кивнул Бригит, и та заговорила на своем диковинном наречии. Харальд внимательно слушал ее и время от времени кивал.
— Она говорит, что мы, викинги, пришли сюда вместе с ней затем, чтобы помочь ей вернуть трон Тары. Что нам было обещано золото и серебро за наши труды… — Он сделал паузу, поскольку Бригит что-то добавила. — Она говорит, что это условие остается неизменным. Что мы не должны сражаться с ней. Нам нужно присоединиться к ней и этим воинам, чтобы разбить армию Тары, и тогда золото и серебро станет нашим.
