будущее империи с запада на восток Средиземноморья. И четвертым, как мы увидим в следующей главе, стало пришествие в 370 г. в Европу кочевых степных племен, разрушительным образом подействовавшее на римские государственные институты, границы и структуры власти.
Каким образом мы распределим ответственность за падение Римской империи между этими – и не только этими – факторами, не столь важно в контексте нашей истории. Важнее то, что на рубеже V в. переживающая период упадка Римская империя почти тысячу лет оставалась на западе крупной политической, культурной, религиозной и военной силой. Владельцы клада из Хоксне, примерно в это время зарывшие в землю свои сокровища, пользовались неограниченным доступом ко всем благам римского образа жизни: христианская вера, гражданство, городской комфорт, общий язык, власть закона и возможность свободно пользоваться всеми этими преимуществами за счет рабского труда. Такую же жизнь вели многие подобные им от Британии на западе до земель, граничивших с империей Сасанидов на востоке.
Но в начале V в. было совершенно неясно, как долго еще будет существовать римский образ жизни. Это могло показать только время. В некоторых регионах, особенно в древнегреческом Восточном Средиземноморье, Риму суждено было жить, обновившись, но не претерпев радикальных изменений, еще много веков. В других местах – например, в Британии, с которой мы начали эту главу, – наиболее очевидные следы римского влияния резко исчезли сразу после ухода имперских легионов, а большая часть римского наследия оказалась похоронена (иногда в буквальном смысле) с прибытием новых волн переселенцев. Для одних крах Западной Римской империи стал огромным потрясением, и эти люди, собрав все свое имущество, закопали его в землю или увезли с собой к новой жизни на новом месте. Для других он прошел почти незамеченным. Точно так же, как не существовало единого универсального опыта жизни под властью Римской империи, не существовало и единого универсального опыта жизни без нее. Было бы наивно думать иначе.
Но все эти рассуждения и экивоки вовсе не означают, что падение Рима было мелким несущественным событием. Это один из важнейших этапов западной истории, и мы должны относиться к нему с полной серьезностью. Долговечность Римской империи, ее сложное устройство и исключительный географический размах, ее способность к благородству и к крайней жестокости – все это в той или иной мере укоренилось в западном культурном и политическом пространстве. Все это по-прежнему играло свою роль, когда античный мир превращался в средневековый. Даже после того как Рим канул в прошлое, он не был забыт. Он стал историческим фундаментом, на котором покоилось все построенное в Средние века.
Кто поверит, что Рим, воздвигшийся завоеванием целого мира, пал? Что матерь народов им же разверзла могилу?
Преподобный Иероним Блаженный. Толкования на пророка Иезекииля
Тех, кто привык подмечать знаки, скрытые в ткани мироздания, о скором падении Западной Римской империи предуведомила череда знамений. В Антиохии собаки выли, словно волки, ночные птицы испускали ужасающие крики, а люди шептали, что императора следовало бы сжечь живьем [65]. Во Фракии на дороге лежал мертвец и глядел на прохожих пугающе пристальным, словно бы живым взглядом, пока через несколько дней внезапно не исчез [66]. А в самом Риме горожане упорно продолжали ходить в театры – и этим безобразным, вопиюще греховным времяпрепровождением, по словам одного христианского автора, прямо навлекали на себя гнев Всевышнего [67]. Люди во все времена были суеверны и особенно хорошо умели разгадывать смысл знамений, обладая преимуществом ретроспективного взгляда. Именно поэтому историк Аммиан Марцеллин в конце IV в., оглядываясь назад, мог заметить, что это было время, когда колесо Фортуны, «вечно чередующее счастливые и несчастные события», вращалось особенно быстро [68].
В 370-х гг., к тому времени, когда Римом начала овладевать гибельная слабость, Римское государство – монархия, республика и империя – существовало уже более тысячи лет. Однако прошло чуть больше столетия, и к концу V в. все провинции к западу от Балкан выскользнули из хватки римлян. В самом сердце древней империи распадались римские институты власти, механизмы сбора налогов и торговые сети. Из повседневной жизни исчезали видимые признаки римской элитарной культуры: роскошные виллы, дешевые импортные товары массового потребления, горячее водоснабжение. Вечный город несколько раз подвергался разграблению. Западную часть империи наследовала череда недоумков, узурпаторов, тиранов и малолетних детей, пока она в конце концов не перестала существовать, а земли, составлявшие ядро могущественного государства, не поделили между собой народы, которых гордые граждане времен расцвета Рима прежде презирали как дикарей и недочеловеков. Они были варварами – этим пренебрежительным словом называли самых разных людей, от кочевых племен, совсем недавно появившихся на Западе и не знавших римских обычаев или не находивших нужным с ними считаться, до издавна знакомых соседей, долгое время ощущавших в своей жизни влияние римских традиций, но не имевших возможности пользоваться плодами римского гражданства.
Возвышение варваров представляло собой сложный процесс, развитию которого способствовали массовые миграции на ближние и дальние расстояния, столкновение политических систем и культур и общий упадок имперских институтов. На Востоке Рим продолжал существовать в почти нетронутом виде и процветать, приняв вид грекоязычной Византии, но на Западе будущее Рима оказалось в руках пришельцев. Наступила эпоха варваров.
Мы имеем все основания говорить, что эпоха Античности полностью завершилась (а Средние века начались) в 370 г. на берегах Волги. В этот год у реки появились толпы людей, в совокупности известных как гунны, покинувших родные места, расположенные за тысячи миль отсюда в степях к северу от Китая. Вопрос о происхождении гуннов, вероятно, навсегда останется спорным, но глубина их влияния на историю Запада не вызывает сомнений. Первые появившиеся на Волге гунны были, как мы могли бы сейчас сказать, климатическими мигрантами, или даже беженцами. Однако в IV в. они пришли на Запад вовсе не для того, чтобы искать сочувствия. Они явились верхом на лошадях, сжимая выгнутые составные луки, отличавшиеся необычайными размерами и мощностью: пущенные из них стрелы без промаха поражали цель на исключительном расстоянии до 150 метров и пробивали броню на расстоянии до 100 метров. Столь мастерски сработанного оружия не было в то время ни у одного другого кочевого народа. Благодаря искусству в конной стрельбе из лука гунны обрели славу жестоких и кровожадных разбойников – и с воодушевлением поддерживали свою репутацию. Это была кочевая цивилизация, возглавляемая кастой воинов и имевшая в своем распоряжении революционные военные технологии – народ, закаленный бесчисленными десятилетиями жизни в безжалостной евразийской степи, не знавший никакого иного образа жизни, кроме кочевого, и считавший насилие неотъемлемым фактором
