Потом мы повернулись и пошли по козьей тропе над пропастью туда, где стояла на якоре наша флотилия.
Каменщики закончили работу над обелиском. Я отметил его пропорции и форму на материковой скале до того, как они сделали первый удар резцом, поэтому линии монумента были столь изящны и приятны глазу. Он представлял собой колонну из цельного гранита в три человеческих роста. И казался намного выше, чем был на самом деле, когда его поставили на вершине утеса над последней стремниной порога в знак нашего торжества. Весь наш народ собрался под ним, и царица Лостра посвятила этот камень богине реки. Она прочла вслух надпись, выбитую каменщиками на полированном камне.
Я, царица Лостра, правительница Египта и вдова фараона Мамоса, восьмого фараона этого имени, мать наследника короны Мемнона, который будет править обоими царствами после меня, приказала возвести этот монумент.
Этот камень – моя клятва всему народу Египта в том, что я вернусь из неведомых земель в свою страну, откуда меня изгнал варвар.
Обелиск этот поставлен здесь в первый год моего правления, девятисотый год после постройки великой пирамиды фараона Хеопса.
Пусть же камень этот стоит здесь так же прочно и несокрушимо, как и великая пирамида, до тех пор, пока я не вернусь и не выполню свою клятву.
Затем на виду у всего народа она возложила «Золото доблести» на плечи Тана, Крата, Ремрема, Аста и всех тех героев, чьи труды помогли провести корабли через пороги.
Последним она позвала меня, и я опустился перед ней на колени. Она прошептала так, чтобы я один услышал ее:
– Как могла я позабыть тебя, мой милый, верный Таита? Мы бы вряд ли смогли преодолеть столько препятствий без твоей помощи. – И легонько коснулась моей щеки. – Я знаю, как ты обожаешь блестящие безделушки.
И она надела мне на шею тяжелое «Золото похвалы». Позже я взвесил его – в нем оказалось тридцать дебенов золота, что на пять дебенов больше, чем в цепи, возложенной на меня фараоном.
Мы спускались вниз по склону ущелья. Я шел рядом со своей госпожой и держал опахало из страусовых перьев над ее головой, прикрывая от солнца, и она улыбалась мне. Каждая улыбка была для меня дороже самой тяжелой золотой цепи, когда-либо отягощавшей мои плечи.
На следующее утро мы взошли на борт «Дыхания Гора», и нос ладьи снова повернул к югу. Долгое путешествие началось.
Мы обнаружили, что вид и нрав реки изменились. Она больше не текла спокойно и широко, как тот Нил, который кормил нас. Река стала суровой и мощной. В ней было мало нежности и сочувствия. Она стала у́же и глубже. Берега ее с обеих сторон стали круче. Ущелья и сухие овраги разрезали каменистые склоны. Мрачные, темные утесы хмуро смотрели на нас с высоты.
Пойма в некоторых местах сужалась настолько, что лошадям, скоту и овцам оставалось лишь идти в один ряд по грубой козьей тропе вдоль обрывистого скалистого берега. Кое-где тропа исчезала полностью, и крутые скалы отвесно уходили в глубокие воды Нила. Тогда пути вперед для стад больше не было. Гуи приходилось загонять животных в реку и вплавь переправляться на противоположный берег. Там скалы обычно отступали, и берег оставался проходимым.
Шли недели, а мы почти не встречали признаков человеческого присутствия. Однажды наши разведчики отыскали на песчаной косе источенную червями лодку, выдолбленную из цельного ствола дерева. В пойме мы как-то обнаружили маленькое скопление брошенных хижин. Провалившиеся крыши были крыты тростником, а стен не было.
Вокруг мы нашли только остатки коптилен для рыбы и пепелища костров. Это было все. Мы не обнаружили ни осколков глиняной посуды, ни бус, по которым можно было определить, что за люди жили там.
Нам не терпелось найти племена Куша, так как мы нуждались в рабах. Наша цивилизация основана на рабовладении, а из Египта нам удалось вывести очень мало рабов. Тан посылал вперед разведчиков, чтобы заблаговременно узнать о поселениях людей и организовать охоту на рабов. Без всякой иронии я много времени уделял планированию захвата рабов, хотя сам был таковым.
Богатство измеряется в четырех видах товаров: земле, золоте, рабах и слоновой кости. Мы считали, что земли, лежащие перед нами, богаты всеми четырьмя. Только эти богатства придадут нам достаточно сил, чтобы вернуться и изгнать врага с родины. Поэтому нам необходимо было найти их в неведомых землях, куда несли нас ладьи.
Царица Лостра посылала своих золотоискателей в холмы, окружающие реку. Они карабкались по сухим руслам и ущельям, скребли скалы и отбивали комья сухой глины во всех подходящих местах, откалывали кусочки камней, размалывали их в порошок и мыли в мелких глиняных блюдах, надеясь обнаружить на дне сверкающий драгоценный осадок.
Царские охотники отправлялись на поиски дичи, которой они кормили множество людей. Они искали также первые следы тех самых огромных серых зверей, в пасти которых растут драгоценные бивни слоновой кости. Я обшарил всю флотилию в поисках человека, который видел бы когда-либо слона живым или мертвым, но тщетно. Хотя зубы слона обычны во всем цивилизованном мире, я не нашел никого, кто мог бы мне помочь. Странное и необъяснимое волнение охватывало меня при мысли о первой встрече с этими сказочными животными.
В диких землях по берегам реки обитало множество живых существ. Одни были знакомы нам, другие – совершенно неизвестны и новы.
Повсюду, где по берегу реки рос камыш, паслись стада гиппопотамов, лежавших на отмелях, подобно круглым гранитным скалам. После долгого и основательного теологического спора мы никак не могли прийти к единому мнению о том, принадлежат ли эти животные богине Хапи здесь, как и в нижнем течении реки, или же они являются царской дичью, принадлежащей короне. Жрецы Хапи придерживались первой точки зрения. Остальные же, кому нравилось жирное нежное мясо этих животных, отстаивали противоположное мнение.
Так уж случилось, что именно тогда богиня Хапи изволила явиться мне в одном из знаменитых моих снов. Мне приснилось, как она поднимается из зеленых вод Нила и, благосклонно улыбаясь, кладет в руку моей госпожи маленького гиппопотама, размером не больше дикой куропатки. Как только я проснулся, тут же передал суть этого странного и волнующего сна царице. К этому времени госпожа стала безоговорочно принимать мои сны и предсказания как проявления воли богов. Все остальные наши спутники следовали ее примеру.
В тот же вечер мы устроили пир, пожарив сочные куски мяса речных коров на открытых углях костров, разложенных на берегу, у которого стали на якорь наши ладьи. Моя слава и любовь ко мне, уже достаточно высокая во всей флотилии, только увеличились после этого сна. Одни жрецы Хапи не разделяли общих теплых чувств ко мне.
Река кишела рыбой. Ниже порога народ наш ловил ее тысячу лет, а может быть, и больше. Здесь же воды реки оставались нетронутыми людьми и их снастями. Мы ловили огромных голубых окуней толще самого крупного человека и гигантских зубаток с усами длиной с руку; они были так мощны и тяжелы, что сетью их невозможно было поймать. Легким движением громадного хвоста они рвали пеньковые веревки, как паутину. Наши рыбаки охотились на них на мелководье с копьями, как на речных коров. Их жарили на вертеле, и жир капал в огонь с желтого мяса, а одна рыба могла накормить пятьдесят человек.
На высоких скалах, нависших над рекой, гнездились орлы и стервятники. Снизу гнезда казались комьями хвороста, застрявшими в расщелинах во время половодья, а испражнения огромных птиц окрашивали скалы под гнездами блестящими белыми полосами. Птицы парили над нами на широких крыльях, кружа и покачиваясь в струях горячего воздуха, поднимающегося от черных скал ущелья.
С высоких скал на нас презрительно и царственно взирали стада диких коз. Тан каждый день отправлялся в скалы охотиться на них, но прошло много недель, прежде чем ему удалось подстрелить хотя бы одну. У коз были зоркие глаза стервятника, а по скалам они карабкались с ловкостью ящериц, без труда взбираясь по вертикальной гранитной стене.
