Во время правления Великого Хана Гуюка, сына Огодая, я отправился на восточные острова и выследил сына Дзамуги, монаха Дзебу, в том же самом монастыре на острове Кюсю, где он жил со своим приемным отцом. Мы дрались, но ему удалось улизнуть.
Великий Хан Гуюк умер, и я вернулся на родину. Во время войны с империей Сун ваш брат, Великий Хан Мешу, назначил меня гурханом южной армии. Я узнал, что город Гуайлинь обороняет отряд воинов из Страны Карликов, среди которых был монах Дзебу. Я верил, что рано или поздно город падет и мне представится возможность убить его. Снова Вечные Небеса распорядились по-другому. Из-за смерти Великого Хана Мешу осаду пришлось прекратить.
– Да, – сухо произнес Кублай-хан. – Ты очень торопился переправить свою армию в Каракорум, чтобы убедить моего брата объявить себя Великим Ханом и лишить меня этого титула. Это поразительная история, Аргун. Более тридцати лет ты безуспешно пытался исполнить приказ моего деда. К счастью для тебя, мой дед отошел в другой мир. Представь себе, как бы он поступил с офицером, который целые тридцать лет пытался выполнить его приказ и все равно не смог сделать этого.
Все офицеры, включая Уриангкатая, Юкио и Тайтаро, рассмеялись. Даже Дзебу сквозь боль выдавил из себя улыбку, Аргун стоял неподвижно, вынося насмешки с каменным лицом.
Кублай повернулся к Уриангкатаю:
– Теперь, когда ты знаешь о приказе моего Прародителя Аргуну, считаешь ли ты, что он был вправе атаковать чужеземных воинов?
Уриангкатай умоляюще вытянул руки ладонями вверх.
– Мой хан, говорят, что мой отец, Суботай, был лучшим военачальником Чингисхана. Я скакал рядом с ним на протяжении многих лет. Одним из правил, которые он вбил в меня, было никогда напрасно не подвергать жизни своих людей опасности. Если Чингисхан подозревал, что военачальник без надобности подвергает жизнь своих людей опасности, он разжаловал его в рядовые. Аргун заявляет, что имел право атаковать и убить сотни наших воинов. В этом бою погибло много и его людей. Он расточал жизни монголов так же, как и чужеземцев.
– Ты смеешь заявить, что можно пренебречь ярлыком Чингисхана? – взревел Аргун.
Уриангкатай, нахмурившись, помедлил с ответом:
– Нужно чтить все заповеди Завоевателя. Но цена, которую мы заплатили сегодня… – он покачал головой, – высока. Слишком высока.
Более спокойным тоном Аргун произнес:
– Цена почти заплачена, – Он повернулся к Кублаю и поднял вверх один палец. – Еще одна жизнь. Позвольте мне убить монаха Дзебу, и дух вашего Прародителя будет умиротворен.
Дзебу почувствовал, как напряглись стоящие рядом Тайтаро и Юкио. Сам он едва был способен следить за спором, но ему показалось, что Аргун выиграл очко. Что была еще одна жизнь чужеземца для монголов? Несомненно, чтобы положить конец этому спору, Кублай приговорит его к смерти.
Сейчас все глаза в огромной юрте были устремлены на Кублая. Гигантский смуглый человек сидел на своем золотом троне и чуть заметно улыбался. Если бы не его борода, он напомнил бы Дзебу изваяние Будды. После длительного молчания он огляделся, нахмурив брови.
– Кто еще желает сказать что-либо? – Голос его был низким и приятным. Он плавно прокатился по помещению, похожий на течение великой реки.
«Любила ли Танико этого человека? – подумал Дзебу. – Она любила Кийоси, а у Кублая было не меньше качеств, достойных восхищения. Я убил человека, которого она любила, а сейчас человек, которого она, возможно, любит, убьет меня. В каком-то смысле это будет справедливо».
– Теперь выслушайте мое решение, – продолжал Кублай. – Аргун, тебе было предоставлено множество возможностей, чтобы выполнить заповедь моего Прародителя. Ты мог просто подождать, пока не закончится этот решающий все бой, и прийти ко мне. Вместо этого ты выбрал путь, который стоил мне многих жизней. Ты приказал моим воинам напасть на моих же воинов. Это непростительное нарушение Яссы. Мне совершенно ясно, что ты избрал эту внезапную атаку, так как не был уверен, что я позволю тебе убить этого монаха Дзебу. Ты не верил мне.
Аргун открыл было рот, но Кублай остановил его, подняв руку:
– Помолчи. Ты собираешься сказать, что действовал, пытаясь добросовестно исполнить заповедь Чингисхана. Позволь напомнить тебе, что Чингисхан умер тридцать семь лет назад. – Ропот удивления прошел по помещению, и Кублай подождал, пока он стихнет, прежде чем продолжил: – Я спрашиваю тебя, Аргун, спрашиваю всех вас, должны ли мы во всем следовать заповедям Чингисхана? Не мог ли он принять другое решение, если бы был жив? Он был моим дедом, я сидел у него на коленях. Скакал на его лошади, сидя перед ним. Я знаю сам дух Чингисхана, Я помню о нем то, чего не могли запомнить другие. Было невозможно предположить, что он предпримет. Он был верен своим друзьям и никогда не нарушал договоры, Но никогда старые мысли не влияли на его решения. Он был способен учиться и меняться. Разве сейчас, когда он мертв, мы должны перестать делать это? Должен ли каждый, утверждающий то, что он владеет словами прямо из уст моего деда, становиться моим хозяином? Мой дед первым рассмеялся бы над подобной глупостью. Если бы Чингисхан был жив сегодня, я первым бы поклонился ему и исполнил все его приказания. Но он мертв, и я не собираюсь кланяться каждому встречному, который заявляет, что знает, как поступил бы Чингисхан в данной ситуации. Если бы я поступал так, то был бы дураком, недостойным быть Великим Ханом. Если бы он был жив, оправдал ли бы он потери сотен жизней, чтобы Аргун заполучил одну или попытался сделать это? Мы не знаем этого, поэтому я должен спросить самого себя, что я думаю по этому поводу.
Мой брат, Арик Бука, поднял свои знамена против меня, так как знал, что, если я стану Великим Ханом, многое изменится. Аргун, ты был одним из тех, кто поддержал его намерения восстать против меня, так как сам был против перемен. Ты привел ко мне свои войска, но сам в действительности не подчинился мне как Великому Хану. Ты по-прежнему хочешь, чтобы я поступал так, как поступил бы мой дед. Я могу сказать тебе одно – Великий Хан не подчиняется никому, кроме Великого Хана.
Это мое решение. Для меня было бы правильным приговорить тебя к смерти за вызов смуты среди моих войск. Если бы ты стоял перед любым Великим Ханом, правившим до меня, я уверен, что он приказал бы удавить тебя. Но я не прикажу предать тебя смерти, так как ты все еще представляешь ценность для меня. Ты привел мне армию и изменил ход боя сегодня. Я уже говорил тебе, что знаю, как помнить своих друзей.
Кублай повернулся к Уриангкатаю:
– Ты, подобно Аргуну, мог усомниться в моей справедливости и искать удовлетворения своих обид на поле боя. Если бы ты поступил так, мы потеряли бы все, завоеванное сегодняшней победой. Я поддерживаю все твои обвинения против Аргуна. Его жизнь или смерть – в твоих руках. Люди, которых он убил, подчинялись тебе. Право мести принадлежит тебе, если ты сам желаешь ее. Ты знаешь, что сам я не желаю смерти Аргуну, но последнее слово принадлежит тебе, Уриангкатай. Должен Аргун жить или умереть?
