трава поедает баранов.
Дома невестка бьет свекровь,
В полночь вор искусал собаку,
А петух украл и унес лису.
В таких песнях раскрепощенное воображение увлекало певцов и слушателей своей свободой.
Это была игра со словом – захватывающая и вольнолюбивая.
Детские песенки звучали просто и трогательно:
Иволга запела так красиво!
Отец станет богатым,
У мамы родится сын,
Брат женится на своей любимой,
И тогда купят мне ваньку-встаньку.
В Северном Китае зародились, а потом быстро распространились по всей стране стихи, которые читались под ритмичный стук кастаньет. Их так и называли: «Куайбань» – «Кастаньеты».
Иногда куайбань рассказывали о небольшом событии, а иногда излагали подробно и обстоятельно содержание какого-нибудь средневекового романа.
Возник в Древнем Китае и такой вид народной устной литературы, в которой пение чередовалось с рассказом. Эти произведения исполняли сказители.
Чаще всего сказители выступали в одиночку, реже – вдвоем. Пели они и сказывали под аккомпанемент простых струнных инструментов, барабана, металлических тарелок или деревянных дощечек.
Песенно-повествовательные произведения очень разнообразны. О чем только в них не пелось! И о том, как строили Великую стену, как хитроумный полководец Чжугэ Лян разгромил войска царства Вэй, как рыли при императоре Янди Великий канал, как герой Юэ Фэй боролся против вторгшихся в Китай захватчиков; и о том, какие есть лекарства, птицы и цветы; и о том, какие трудные дела решали мудрые судьи, и о многом другом.
Сказитель стремился произвести как можно более сильное впечатление на слушателей, которые тесной толпой окружали его, где бы он ни появлялся: на базарной ли площади, у деревенской околицы или на постоялом дворе у большого тракта.
И сказитель прибегал к самым разным приемам, которые носили название «рука» (искусство жеста), «рот» (искусство декламации и пения), «шаг» (выразительная походка) и «дух» (искусство передать слушателям настроение и чувства).
Сказитель передавал речь, характерную для каждого героя, особенности местных говоров, подражал пению петуха на рассвете, лаю собак, ударам ночной стражи в барабан или гонг, бряцанию оружия, плачу ребенка, вою ветра.
Опытный сказитель владел всеми этими приемами, а опытный слушатель знал эти приемы и прекрасно понимал, что скрывалось за многочисленными условностями исполнения.
Высокой культуре исполнения соответствовала высокая культура слушания.
«Я хочу, чтобы меня поняли, – вы должны хотеть понять меня», – говорил знаменитый сказитель XVII века Лю Цзиньтин, которого китайские сказители считают родоначальником своего искусства.
Научной загадкой представляется судьба героического эпоса – он почти бесследно исчез. Следы его обнаруживаются в романах, пьесах, песенно-повествовательных произведениях. Но это всего лишь следы.
Несколько героических песен сохранилось, и самая известная среди них – это «Стихи о My Лань», о китайской Жанне д’Арк. Возможно, что это осколок большого эпоса.
…В одной семье жила девушка, которая отличалась прилежанием и скромностью. Когда началась война с северными кочевниками, семья девушки должна была выставить воина для китайской армии. Но отец My Лань был слишком стар, а взрослых братьев у нее не было. И My Лань, переодевшись мужчиной, отправилась на войну.
В боях с иноземцами она выказала большое мужество и незаурядные военные способности. Она стала полководцем и добивалась одной победы за другой.
Враг был изгнан из Китая.
Благодарный император призвал к себе героя, хотел наградить его и возвысить. Но My Лань отказалась от всех почестей и вернулась на родину, к родителям.
Устное творчество китайского народа богато и ладно сложенными, рифмованными пословицами, отражавшими жизненный опыт народа, его быт и труд.
В пословицах, как известно, накапливается главным образом опыт людей: испытав что-либо неоднократно, люди предостерегают друг друга на будущее пословицей:
«Поздно рыть колодец, когда захотелось пить».
«Если тратить, не пополняя, то даже море исчерпается». «Не спрашивай у гостя, зарезать ли для него курицу».
«Когда человек трудолюбив, и поле его не ленится».
«Не проникнув в логово тигра, не сможешь поймать тигренка».
Загадки строились на неожиданности сравнений и сопоставлений.
Например, «Голова есть, а шеи нет, все тело в льдинках, есть крылья, а не летает; нет ног, а все же передвигается» (рыба).
«Красный кувшин с зеленым дном, в середине – горсть пшена» (перец).
«Когда стоит – ростом поменьше, когда сидит – ростом побольше» (собака).
«Днем они бегают, бегают,
Днем они заняты очень.
Рядами травинок, рядами тростинок
Они закрываются ночью» [37] (глаза).
Устное поэтическое творчество с древних времен было тесно связано в Китае с другими видами художественной деятельности народа: с вырезками из бумаги, с игрушками из глины и теста, с вышивкой по шелку и ситцу, с резными изделиями из кости и камня.
Существует много рассказов о том, что ожила картина, замечательно вышитая на шелке; что птица, сделанная знаменитым резчиком по дереву Лу Банем, замахала крыльями и унесла его на небо в бессмертие; что под прекрасную музыку флейтиста заплясал лес.
Так в прекрасном устном творчестве отразился духовный мир народа, его труд, заветные мечты, богатое художественное воображение, взгляды на жизнь и на труд, на смерть и на любовь, оптимизм, коренящийся в деятельном существовании трудового народа.
Илья Сергеевич Смирнов (1948), ученый-филолог, поэт, переводчик, педагог, директор Института восточных культур и античности РГУ, инициатор и участник изданий переводов классической китайской поэзии VIII–XVII ʙʙ. Автор работ о проблемах традиционной китайской культуры, об изучении и переводе классики. Публикуемая статья из журнала «Отечественные записки» (М., 2005, № 3).
О «китайских церемониях», культе предков и старости в Китае
Уже первые европейцы, с ХIII века проникавшие в Китай, обратили внимание на необыкновенную церемонность тамошних жителей. Бесчисленные поклоны и взаимные комплименты сопровождали даже случайную уличную встречу. Особо изощренный церемониал подобало исполнять в отношении людей почтенных – годами или положением. Миновали столетия, прежде чем самые проницательные и заинтересованные европейцы – путешественники, торговцы, миссионеры, движимые любопытством или долгом слуг господних, а потом и ученые-китаеведы – начали постигать глубинные основы чужой культуры, важным элементом которой оказались знаменитые «китайские церемонии». Пришло понимание и удивительного даже для традиционного общества почитания старости. Впрочем, и потом знание и понимание не избавили их обладателей от искреннего удивления перед повседневным, вошедшим в плоть и кровь культуры, уважительным отношением к старикам, к долголетию.
Так, в 1906 году В. М. Алексеев, будущий великий знаток Китая, академик, а тогда начинающий ученый, несколькими годами ранее окончивший Петербургский университет, приехал в эту страну для подготовки магистерской диссертации. Он знал язык, четыре года
