Ознакомительная версия.
Они остановились на пороге этой темной и вонючей конуры. Шарлатан, кончив, вероятно, приготовление своей микстуры, поднес ее в деревянной чашке к лакею, проговорив повелительно:
– На, дурачина! Выпей-ка это; конечно, это не так деликатно, как водка с камфарой или настой из цикуты, которыми ты изволил угоститься утром… Пей же, а не то ведь через несколько минут на земле будет одним негодяем меньше.
Но вид чашки, подаваемой шарлатаном, казалось, только увеличивал страдания пьяницы.
– Нет, нет хозяин, смилуйтесь! – стонал он своим хриплым голосом, мечась в колоде. – Не нужно более лекарств, пожалуйста… Я не могу более, простите меня. -Не нужно более лекарств, добрый мой хозяин! Если я должен умереть, то уж дайте мне умереть спокойно!
– Говорят тебе, пей, – ответил важно медик, – на этот раз дело идет не о пробе лекарства. Пей же, а не то, черт возьми, ведь я и насильно волью его тебе в глотку. – И он хотел привести угрозу в исполнение, но больной все еще отбивался.
– Помилуй, хозяин, помилуй! – повторил он. – Побои мне что, я привык к ним, но лекарства не надо! Оставь меня, и ты получишь деньги, данные мне этими господами: они там у меня в башмаке, возьми их. Оставь же меня, негодяй, или я убью тебя! Сожгу на маленьком огне! Баптист, как смеешь ты терзать своего старого товарища?
Имя Баптиста заставили вздрогнуть Даниэля, и командор прошептал:
– Черт возьми! Так это правда?
Сделанное ими движение привлекло на них внимание пьяного, и он протянул к ним свои исхудалые руки.
– Придите, помогите мне! – вскричал он задыхаясь. -Помогите!
Едва выговорив эти слова, он упал без движения. Шарлатан обернулся. Темнота мешала ему разглядеть новопришедших, но все же, видя, что имеет дело с порядочными людьми, он приложил руку к шляпе, проговорив важным тоном:
– Ваш покорнейший слуга, господа! Что доставляет мне честь вашего посещения? Вы, конечно, желаете видеть доктора Ламберти? Доктор Ламберти – я.
– Видя сейчас в поле, господин доктор, ваше бесчеловечное обращение, мы захотели осведомиться.
– А по какому праву, господа, – перебил его важно доктор, – вмешиваетесь вы в мои дела? По какому праву хотите вы запретить мне наказывать негодяя, слугу, постоянно злоупотребляющего моей доверенностью, обкрадывающего меня и не заслуживающего хлеба, который ест?
– Об этом сообщит вам здешний ближайший судебный пристав, если вы не поспустите тону, доктор, – твердо ответил ему Вассер. – Потом, что это такое за лекарство, которое вы заставляете его выпить? Отравить вы его хотите?
– Совершенно напротив, господа, – ответил уже униженно шарлатан, – этот негодяй, которого пьянство довело до идиотизма и которого я держу у себя из сострадания, потому что он более ни к чему не пригоден, имел глупость сегодня выпить лекарство, составленное из викфоля, камфары и цикуты и которое я его послал отнести на соседнюю ферму… Он долго проходил, не исполнил моего поручения, ввел меня в большой убыток и наконец напился; не заслуживает ли все это наказания? Впрочем, он сейчас только сознался мне в истине, знай я ее ранее, я не наказывал бы его, потому что он и без того уже плох. Если теперь же я не заставлю его раскаяться, через несколько часов его не будет.
– Да, следует ему тотчас же оказать пособие! -вскричал Ладранж. – И в случае надобности, можно его принудить.
Шарлатан осмотрел своего слугу, губы которого начинали уже чернеть.
– Боюсь, что уже поздно! – холодно ответил он. – Но не беспокойтесь, господа, если этот человек и умрет то потеря будет не велика.
И он снова подал микстуру больному, тот слабо зашевелился, но, видя, что не в силах более противиться, начал пить, приговаривая:
– Смилуйтесь, хозяин, не нужно более лекарств, еще раз смилуйтесь.
Все молчали. Умирающий в мрачной апатии, еле переводил дух и уже не шевелился более, шарлатан всматривался в двух приятелей, приемы которых начинали его беспокоить.
– Баптист-хирург! – произнес наконец громко Даниэль. – Вы, должно быть, уж очень ненавидите своего бывшего начальника, что так мучаете его.
Услыша себя названным настоящим именем, Баптист отскочил назад, потом схватился за свои синие очки, чтобы убедиться, достаточно ли они скрывают его лицо. Впрочем, он не стал запираться.
– Господин Ладранж… судья, – ответил он с замешательством, – я знал, что вы живете в здешней стороне, но я не мог, да и не надеялся…
– Прекрасно! А меня, господин доктор, – сказал смеясь, Вассер, – не узнаете? Я же никак не могу позабыть вас, после некоторого происшествия и в восторге, что наконец встретился с вами!
– Жандарм Вассер! – вскрикнул на этот раз уже с ужасом Баптист. Но тотчас же, оправясь, прибавил:
– Но чего же вы от меня хотите, господа? Ведь вы знаете хорошо, что в деле Оржерской шайки меня не судили и не осуждали. Действительно доказано, что я не принимал участия в преступлениях этих негодяев; я только пользовал их, как искусный медик.
– Спустите немного тон, чертовский доктор, – сказал командор с презрением, – настанет и ваша очередь; но в настоящую минуту не о вас идет речь… Эта личность, – и он указал на умирающего, – Бо Франсуа. Тот, кого вы звали Мегом. Не атаман ли это Оржерской шайки?…
– Я не хочу этого отрицать, господа, и теперь я могу это сказать, не подвергая его опасности, так как он сейчас умрет. Противоядия нет.
Действительно, Бо Франсуа, как мы знаем теперь настоящее имя слуги шарлатана, видимо, быстро ослабевал. Все конечности его уже охладели, глаза тускнели и стекленели – всегдашнее предвестие скорой смерти. Черты молодости, ярко выяснялись на изборожденном шрамами лице Бо Франсуа.
– Так вот что с ним сталось! – проговорил Даниэль с чувством сострадания и отвращения.
Между тем, Вассер расспрашивал Баптиста хирурга о всех подробностях, и тот, немало заставя себя просить, рассказал все, что знал.
Убежав в бунтовавшиеся провинции, Бо Франсуа продолжал там вести свою преступную и бродяжническую жизнь, пока провинции эти не были усмирены и приведены в повиновение закону. Преследуемый везде, один и без средств, атаман Оржерской шайки непременно скоро попался бы, если бы случайно не встретил в одном из захолустьев Нижней Бретани своего бывшего товарища Баптиста хирурга. Несмотря на их прежние ссоры, они не замедлили сойтись, чтобы вместе бороться с опасностями. Баптист знал из газет, публиковавших тогда исход оржерского процесса, что против него не было серьезных обвинений и что в случае если бы и попался, то поплатился бы лишь заточением более или менее продолжительным. Эта перспектива не очень пугала его, впрочем, он рассчитывал на свой ум и ловкость перерядиться, чтобы провести любого полицейского агента. Но положение Бо Франсуа, приобретшего себе огромную известность, было совсем другое: с его побега из Шартрской тюрьмы его приметы были разосланы по всей Франции. Бо Франсуа, атамана Оржерской шайки, легко было отличить по его высокому росту, по его красивому лицу, заслужившему ему это название. Первый жандарм, которому он попался бы на глаза, мог бы тотчас же узнать его. Ввиду всех этих опасностей Бо Франсуа, не колеблясь, принял предложение Баптиста, как единственное к его спасению, и выжег себе лицо кислотой, что и было причиной тех ужасных ран, о которых мы говорили.
Ознакомительная версия.
