— Разве вы не слышали нашего приветственного выстрела? — спросил граф. — Я не вижу даже губернатора, господина Патюреля. Что в самом деле происходит в Голдсборо?
— Подул дьявольский ветер, — ответил Сирики, подняв руку, словно библейский персонаж, и открыв розовую ладонь. — Некоторые сбежали. Другие заперлись. Но ничего не бойтесь. Те, кто убежал — вернутся, а те, кто спрятался — выйдут…
— Когда же?
— Когда перестанут бояться… Когда причины страха исчезнут… «Маленький колдун» указал пальцем на другой край берега. Все повернулись в том направлении.
— А! Вот и господин Патюрель!
Колен подходил размашистым шагом, изредка жестикулируя, но на этот раз это было знаком скорее неуверенности и подавленности, чем радости.
— Дела наши плохи, — крикнул он издалека. — Я хорошо слышал пушечный выстрел, но я находился в Голубой Бухте, а это довольно далеко…
Пока он приближался, все заметили на его лице выражение озабоченности, и на этот раз он не взглянул на Анжелику как прежде, когда при виде ее его лицо озарялось радостью, восхищением и почтением. Такой взгляд не может ни одну женщину оставить равнодушной.
— «Бесстрашный» господина Ванерейка прибыл сегодня утром, и я должен был сопровождать его до места, где он бросит якорь… Если бы меня заранее предупредили о вашем прибытии… Я побоялся протеста этих сорвиголов… Но я вижу, слава Богу, что все спокойно!
— О, да! Спокойно у вас тут на редкость! — молвила Анжелика. — Спокойнее не бывает! Колен, во имя всех святых, расскажите нам… Что происходит? Что за драма разыгралась здесь?
— Вы жалуетесь на тех матросов, которых я видел на берегу? — спросил Пейрак.
— Да нет, нет! Их корабль прибыл вчера. Это англичане из самой Англии. Они не в первый раз заходят к нам перед отправкой в Европу. Они привозят товары из Лондона и Новой Англии.
— Так значит приезд господина Ванерейка послужил причиной тревоги?
— Гм!.. И да, и нет.
— Колен, вы хотите скрыть от нас что-то! — воскликнула Анжелика, у которой сложилось впечатление, что он не хочет говорить в ее присутствии.
— Мадам, будьте уверены, я вам все расскажу. Обещаю. Но вначале позвольте мне переговорить с господином де Пейраком.
Оба мужчины отошли на несколько шагов и стали о чем-то говорить, встав в пол-оборота. Колен бурно жестикулировал. У него был подавленный вид, что не соответствовало его обычному состоянию, ибо трудно было найти повод, который привел бы в замешательство самого Колена Патюреля, более известного в Карибском море под именем Кровавой Бороды, а в Марокко его знали как Короля Рабов с каторги Мекнеса, или Колена Распятого или Колена-Норманна, который прошел через кровь, преступления или предательства. Битвы, стычки, нападения пиратов с ножами в зубах вызывали у него лишь легкое подрагивание век и выражение скуки на лице.
Однако, его загорелый лоб прорезали глубокие морщины в то время, как он посвящал графа де Пейрак в курс событий. Ситуация казалась столь мрачной, сколь сложной. Анжелика начала успокаиваться.
«Держу пари, здесь замешаны женщины», — сказала она себе, ибо несмотря на хладнокровие и мудрость Колен относился к тому типу мужчин, которые предпочитают честный бой на прибрежном песке борьбе или спорам с женщинами.
Дьяволица?.. Нет!.. Сирики не выглядел бы так жизнерадостно и безмятежно.
Она пригляделась к Акаши и ее детям. Но она улыбалась, купаясь в своем счастье иметь честь представить благодетелям Голдсборо свое сокровище — маленькую Зоэ с египетским разрезом глаз и блестящими как черный алмаз зрачками.
Жоффрей де Пейрак возвращался к ней с полуулыбкой, обычной для него.
— Ничего серьезного, моя дорогая. Всего-навсего плохое настроение дам, которое причинило много хлопот нашему другу Патюрелю, несмотря на хорошие новости, что должны вас обрадовать.
Английский корабль из Салема доставил на борту двух их старых подруг
— Рут и Номи, тех, кого называли «квакершами-волшебницами» и талантам которых они были обязаны жизнями двух своих последних детей — Раймона-Роже и Глориандры. Эти близнецы, родившиеся в Салеме, чуть не умерли в доме леди Кранмер, где Анжелика родила, и благодаря умению этих женщин, вернулись к жизни.
При вести, что подруги, которым она была так признательна, находились в Голдсборо, Анжелика подпрыгнула от радости.
— Где же они?
Затем, увидев выражение лица Колена, она усмирила свой порыв и стала ждать продолжения.
Колен объяснил, что в отсутствие графа и графини, которые во время своего первого визита их представили и сопровождали, появление этих странных персон ново-английской внешности произвело бурную реакцию у населения Голдсборо. Это была смесь паники и нетерпимости, и стоило двум молодым женщинам появиться на берегу в своих черных одеяниях с острыми капюшонами, как раздались крики «Колдуньи! Колдуньи!», и их чуть было не линчевали.
При виде их порыв национальной солидарности сплотил в единый блок всех жителей Голдсборо: папистов и гугенотов. Они вспомнили, что все они французы и для них постоянным врагом оставался англичанин. Абсурдная мысль. Но — достаточный повод для единодушного решения не открывать дверей домов перед женщинами из Салема. А капитан лондонского корабля, как и его экипаж, был расстроен, почувствовав, что здесь оскорблена честь Его Величества и вступили в перебранку с наиболее неистовыми. Нужно было успокоить население, убедить капитана, что он может как всегда запастись продовольствием и пресной водой, купить или обменять товар: меха, французские вина и прочее.
Следствием этого стало то, что все заперли дома. Губернатор хотел бы предоставить друзьям господина и госпожи де Пейрак собственное жилище, но и это оказалось невозможным. Он понял, что гости не смогут высунуть нос на улицу и гулять, не вызвав мятежа, ибо все следили за ними сквозь ставни и бойницы. Он был вынужден, таким образом, отправить их из поселка по горной дороге к лагерю Чамплейна, где жили изгнанники-англичане.
— Ну слава Богу! Соотечественники их не оставят без внимания…
— К сожалению, вы неправы, — вздохнул Колен.
Там дела приняли такой же скверный оборот. Англичане из лагеря Чамплейна более-менее уживались, несмотря на то, что принадлежали к разным группировкам. Не существовало никакого разделения, даже по отношению к шотландцу Кромли, который был католиком и которого считали предводителем клана. Но священный страх охватил и объединил англичан в неразделимый отряд, когда они увидели «колдуний», ибо в Библии сказано: «Ты убьешь колдуна, ты не позволишь ему жить…»
Ветхий и Новый Завет объединились против них, поэтому Рут и Номи были вынуждены укрыться на пол-дороге, возле источника, где была построена лачуга и установлен крест.
— Я не смог устроить их лучше, — сказал Колен расстроенно. — Поверьте, мадам, я так сожалею!
Он упустил время, чтобы направить паству на правильный путь.
Прибытие Ванерейка из Дюнкерка, который выдавал себя за французского королевского корсара, но которого от теплого Карибского моря до ледяных морей Новой Земли все знали как отъявленного пирата, добавило суматохи ко всеобщему замешательству. Этот Ванерейк, и это все знали, был очень близким другом Жоффрея де Пейрака, его побочным братом. Под этим титулом он каждый год приезжал отдыхать на Восточный берег, в Тидмагуш, или в Голдсборо. Во время своего последнего появления он произвел настоящий «взрыв», так как прибыл со своей дорогой Инес. Ходили слухи, что их разлучили, но они снова встретились на борту «Бесстрашного» и она заняла свое место любовницы и победительницы перед двумя или тремя красотками с темными глазами, смуглыми лицами и черными волосами, которые танцевали испанские танцы в свете факелов и под луной на песке.
Члены городского совета Голдсборо покинули свои дома, чтобы воспротивиться этому визиту. «Мы не позволим ему на этот раз войти в порт,
— решили они. — Нам надоели эти ежегодные скандалы».
Они кричали, что Колен подозревается в том, что хочет открыть публичный дом среди их стен. И к тому же им навязывают «колдуний».
