«Ну вот», — сказала она себе, остановившись, чтобы восстановить силы. Она зажмурила, затем открыла глаза. Никаких вычурных одежд, никаких кричащих цветов не было на двух путешественницах, которые только что прибыли и которых сопровождали слуги, согласно правил. И Ля Полак, с трудом поднимающаяся по каменистому берегу Голдсборо, браня своего лакея, хоть и являлась неожиданной гостьей, но вовсе не было нежеланной. Ее силуэт ни малейшим образом не мог быть перепутан с очертаниями фигуры угрожающего эльфа, очень красивого и опасного — дамы де Модрибур, сегодня ставшей мадам де Горреста.
Ля Полак бушевала: из-за своего веса она увязала в мокром песке почти по щиколотку.
— Помоги мне, — сказала она, протягивая остолбеневшей Анжелике свою пухлую руку. — Ну что! Что! Что! Это я! А что ты думала? Что я была не в состоянии, как все остальные, подняться на борт корабля, чтобы нанести тебе визит в твоем Голдсборо, у черта на рогах?
Брызги намочили нечто пышное, похожее на строение из кружев, которое красовалось на ее голове; время от времени она его поправляла, когда оно неуклюже разваливалось.
— Это «фонтанж», — объяснила она. — Кажется, любовница короля, которую зовут, как и тебя, Анжелика, только так и выряжается. И твоя мадам де Горреста ввела это в моду в Квебеке.
— «МА», Мадам де Горреста, — перебила Анжелика, — что означает?
— Жюльенн мне сообщила, — вмешалась Жанина Гонфарель, подмигнув, как заговорщица. — Я знаю все. Но — тихо! Нужно поговорить спокойно, и у меня куча новостей. Что необходимо срочно, так это тарелка супа со шпиком в сопровождении бокала красного вина, ибо я не в силах стоять на ногах от слабости.
Анжелика заметила Жюльенн; это была вторая путешественница. Еще одна Дочь Короля, которая потерпела у этих берегов кораблекрушение на «Ликорне» и которая снова вернулась сюда при тревожных обстоятельствах. Ее супруг, Аристид, раскаявшийся пират, был недалеко, он поднимался по тропинке, ведущей от пристани, и нес багаж этих дам. Несмотря на кружевное жабо, костюм прекрасно сшитый и с роговыми пуговицами, что свидетельствовало о непринужденности и благополучии, он боялся появляться в Голдсборо, где уже был однажды, в далекие времена, скованный цепями заключенного.
— Если бы не Жюльенн, вы меня бы здесь не увидели, мадам, — сказал он, заметив Анжелику. — Но она захотела уехать из Квебека, словно дьявол гнался за ней по пятам.
Он добавил, понизив голос:
— Кажется, благодетельница, дама дьявола, жива!
После того, как Жанина Гонфарель бросила: «твоя мадам де Горреста», Анжелика была не в силах говорить, придти в себя, и встретить гостей, как того требовала ситуация, словами радости и удивления. Ледяной ком был у нее внутри. В действительности она понимала, что до настоящего момента она не до конца верила Дельфине дю Розуа, теперь нужно было уступить очевидности: Амбруазина, Дьяволица, вернулась!..
В молчании она провела гостей, которые, не осознав ее молчаливости, удовольствовались ее машинальной улыбкой и болтали, возбужденные и успокоенные тем, что, наконец, добрались до цели своего путешествия.
Она привела их в «Гостиницу при форте», затем — в комнату, смежную с большим залом, где они могли бы побеседовать так, что их никто не подслушал бы, и не стали бы объектом любопытства публики.
Словно привлеченная и ведомая интуицией, Дельфина дю Розуа находилась там и бросилась на шею Жюльенн.
— Так значит, и ты ее узнала! — вскричала она, забыв в своем волнении о дистанции, которую всегда соблюдала в общении с бедной Жюльенн, когда они обе принадлежали к контингенту Дочерей Короля, привезенных в Канаду благодетельницей, госпожой де Модрибур.
Радость Жюльенн при виде Дельфины была неожиданной, ибо они всегда держались на расстоянии друг от друга.
— Дельфина, милая моя, я находила вас иногда вздорной и чопорной, но мы вместе потерпели кораблекрушение, разве не правда? Вместе мы перенесли смерть и страсть по приказу этой дьяволицы, вместе прожили годы в Квебеке в мире и благе, и я счастлива видеть, что вы убежали от нее.
Вот и до этого дошла очередь.
— Итак, это правда? И вы, Жюльенн, узнали ее? — спросила Анжелика.
— Узнала? Да-да. Это она. Никакого сомнения. И особенно глаза. Ее лицо немного изменилось из-за ран, которые ей нанесли. Я видела ее совсем близко. Она стала менее красивой. Но это она. Я видела шрамы.
По крайней мере, Жюльенн еще никогда не обманывалась насчет благодетельницы, что стоило ей, в ее время, презрения ее соратниц.
— Какой удар! Я уже позабыла ее, эту негодяйку! Она была мертвой, она оставалась мертвой! И с появлением этой мадам де Горреста я считала все происшедшее слухами. У меня не было времени прибыть в порт и приветствовать нового губернатора и его жену. У меня серьезная работа в отеле Дье с огромным количеством больных и раненых, которых к нам привозят, индейцев и французов. И затем на другой день к нам привезли Генриетту.
— Какую Генриетту?
— Генриетту Губэ, девушку из окружения мадам де Бомон. Они обе только что вернулись из Франции, с весенними кораблями. Она рассказывала о Париже. Я видела Генриетту. Она была невестой интенданта дома мадам де Бомон. Она была счастлива. И вот ее привозят к нам умирающей. Несчастный случай! — вот что говорили… Падение! Я побежала, потому что мы все составляем часть одного братства, не так ли? Я тут же увидела, что с ней все кончено, и когда я наклонилась к ней со словами: «Моя бедная Генриетта, скажи мне, что с тобой происходит? Что произошло?», а священник, вызванный матушкой Жанро, обращался с последними словами, я подняла глаза и увидела взгляд, который притягивал меня, и в нескольких шагах я увидела ее. Она стояла с другой стороны кровати, я ее узнала, потому что она улыбалась мне. Она не была мертва, и она вернулась. Мне показалось, что я брежу: дьявол! И в следующую секунду я все поняла. Боже! Какая ошибка! Мадам де Бомон говорила мне, что мадам де Горреста, будучи их соседкой, взяла на себя любезность спасти Генриетту, когда та упала с крыши, куда поднялась, чтобы проверить, укреплена ли пожарная лестница, и затем она велела ее подобрать и положить в ее карету, чтобы доставить в Отель Дье, и вызвала священника… Кто знает, может, она заметила ее из окна и узнала? Кто знает, не прикончил ли ее кто-нибудь в карете?.. Никто не узнает… во всяком случае, если я не умерла тут же на месте, то только потому, что я человек, твердый по натуре, и еще у меня было предчувствие, что ля Роншон приезжал и задавал мне вопросы о «Линкорне», и что во Франции интересовались нашими именами и нашим состоянием. И потом я слишком много повидала, чтобы не придумать способа себя защитить. Я воспользовалась обрядом соборования, чтобы навострить лыжи и удрать через заднюю дверь Отель Дье. Сначала я разыскивала Дельфину, но не обнаружила ее дома. «Нет времени», — сказала я себе. Я начала с того, что стала разыскивать д'Аристид, которая была в лесу со своим аппаратом.
— Эта герцогиня никогда не опомнится, — прогремела д'Аристид. — Мне пришлось оставить в стороне план изготовления огненной воды, которой нет даже у господина губернатора де Фронтенака, как моя Жюльенн — тут как тут и тащит меня даже не знаю — куда!
— Я тебя, наверное, дважды от смерти спасла, — сказала Жюльенн. — Ты отравилась бы насмерть своей микстурой.
Анжелика слушала их оживленные голоса, не решаясь понять окончательно
— не были ли они жертвами коллективного безумия.
Были экстраординарные исключительные явления, которые потрясали умы: горящие лодки, бури, тюлени в проливе…
— Во всяком случае, Генриетта-то мертва, и если бы мы не сбежали, то вскорости настал бы наш черед.
Ля Поллак начала вполголоса рассказывать с таинственным видом:
— Я тоже ее видела, эту «губернаторшу», и мне она не понравилась — слишком приторна. Но старую мартышку не учат гримасничать. Сначала я решила, что она явилась ко мне, улыбаясь, потому, что у меня лучшая кухня в городе, но потом мало-помалу она принялась говорить о себе:
