его ополченцам пищу для размышлений в течение следующих нескольких дней. Им будет приятно увидеть, как потеют настоящие солдаты.
Юлий зевнул. — Вы правы, командир. Возможно, немного перебрал хорошего урожая. — Он повернулся, чтобы уйти. — О, чуть не забыл. Вы приглашены на обед в храм завтра. Судя по всему, совет жаждет встречи с вами.
— Я знаю. Как раз то, что мне нужно: четыре часа скучных провинциальных сплетен и больная голова на следующее утро. Я бы предпочел штурм еще одной крепости на холме.
Центурион улыбнулся. — На этот раз я рад, что у меня нет ваших социальных преимуществ. Доброй ночи, командир.
***
Валерий встал перед рассветом. Он уловил в воздухе незнакомый холодок, намекавший на нечто большее, чем осень, и вздрогнул, умываясь и одеваясь. К тому времени, как он вышел из палатки, бойцы уже были построены на своих участках на плацу по центуриям. Восемьсот легионеров, пять центурий с двойным составом, а не шесть обычных, потому что это была Первая когорта, по сто шестьдесят человек в каждой центурии, элита легиона; ударные отряды, которые шли туда, где опасность была наибольшей, а бои — самыми жаркими.
Он посмотрел на них долгим взглядом. Они называли себя «мулы Мария». Худощавые и выносливые: в основном мужчины среднего роста, но крепкие и выносливые. При необходимости они могли пройти двадцать миль в день, неся шестьдесят фунтов своего снаряжения, пайков и оружия, и быть готовыми к бою в течение часа.
Но при ближайшем рассмотрении Первая оказалась не совсем идеальной боевой машиной. Он шел вдоль рядов с Юлием рядом с ним, дергая за ремни, чтобы убедиться, что доспехи плотно прилегают, и указывая на случайные дефекты оружия или снаряжения. Не то, чтобы было на что указать. Как обычно, явка была образцовой. Он знал, как трудно поддерживать блеск доспехов во влажном британском воздухе, и какое постоянное внимание требуется, чтобы кожа не гнила. Нет, это сами легионеры были не в форме. Глаза, смотревшие сквозь него, пока он шел по линиям, были покрасневшими и глубоко зарыты, как камешки из рогатки, выпущенные в илистую отмель. В ноздри ударил резкий запах дешевого вина. Он услышал звук рвоты у одной из задних центурий, но решил не замечать этого.
— Твое имя и звание, солдат? — рявкнул он на экземпляр с затуманенными глазами, который выделялся тем, что был выше любого человека в своем отряде.
— Децим Лунарис, дупликарий, первый контуберний, вторая центурия, господин. — Ответ был таким же быстрым. Дупликарий был человеком с двойной оплатой, старшим легионером с ремеслом.
— Итак, Лунарис. Мною было приказано вернуться в лагерь до захода солнца. Был ли выполнен этот приказ?
— Господин!
— Был, командир. Я сам их сосчитал, — услужливо сказал Юлий. Валерий уставился на него, но Юлий был настолько полезен, насколько собирался.
— Ты не похож на человека, который вернулся в лагерь до наступления темноты, Лунарис. Ты очень похож на человека, который всю ночь пил. Как ты это объяснишь?
Лунарис открыл рот, но помедлил.
— Говори свободно, легионер. Ты здесь среди друзей, — спокойно сказал Валерий, позволяя нотке сочувствия проникнуть в свой голос. Лунарис ухмыльнулся. Он был здесь среди офицеров, и он знал приглашение попасть в ловушку, когда слышал такое.
— Я похож на человека, который всю ночь выпивал, господин.
Валерий поднял бровь.
— Вы указали время, господин, но не объем. Вторая центурия любит вызовы, господин.
Валерий подавил смешок. — Шесть баллов за предприимчивость второй центурии, центурион. — Он наблюдал, как Юлий записывает награду на своей табличке. — Значит, Лунарис, вторая центурия любит вызовы? — Легионер настороженно посмотрел на него. — Я хочу, чтобы вторая центурия была готов в полном боевом порядке через пять минут; скутум и пара пилумов, как ты думаешь, Юлий? Затем вторая центурия проведет когорту три полных круга в обход внешних стен… в двойном темпе. — Он посмотрел на небо, которое теперь было темно-синим безоблачным. — До полудня этого должно быть достаточно.
***
Лунарис едва завершил половину круга во главе отряда, когда Валерий догнал его, пот уже стекал по лицу дупликария.
— Должно быть, это почти чистое вино. Тебе не стоит тратить его впустую. — Лунарис удивленно оглянулся. Большинство трибунов не были готовы страдать вместе со своими людьми. Но потом он услышал, что этот не похож на большинство трибунов. Валерий носил свои полные доспехи и нес щит на левой руке и пару тяжелых пилумов в правой руке. Обычно легионер в походе носил свой щит в кожаном чехле на спине, и, если не было непосредственной опасности, мул перевозил большую часть копий центурии. Щит был большим и тяжелым, и его нужно было постоянно поправлять, чтобы он не мешал своему носителю, а два копья имели привычку скрещиваться, так что свинцовые грузила, которые придавали им точность и силу, стремились разлететься в разные стороны. Вдобавок к трудностям бега по неровной поверхности с большой кастрюлей на голове и приготовлению пищи в железной скорлупе это было интересным упражнением.
— Не вино… уксус.
Валерий бросил на него озадаченный взгляд.
— Здешние таверны, — проворчал Лунарис. — Вино, которое они продают − это чистый уксус. — Он усмехнулся и постепенно ускорил шаг, но если он думал, что оставит трибуна позади, то вскоре понял, что ошибался. Длинные, сильные ноги Валерия покрывали землю размашистым шагом, который казалось, никогда не сбивался. Его доспехи были подогнаны экспертом и позволяли ему двигаться с большей легкостью и меньше натирали, чем сегментаты, которые носят рядовые. Доспех также был легким, но столь же прочным, потому что оружейник выбрал железо с большим содержанием углерода. На втором круге Лунарис втягивал теплый воздух в протяжных, судорожных вздохах, и Валерий услышал стоны в рядах позади себя. Он незаметно замедлился, позволив благодарному дупликарию отстать вместе с ним. На бегу он изучал стены Колонии и оборонительный ров.
— Что ты думаешь об обороне, солдат?
Лунарис сплюнул. — Какая оборона?
— Полностью разделяю твои чувства, — согласился Валерий. — Думаю, сегодня мы удвоим караул, на всякий случай. Вторая центурия заступит в первую стражу. — Он отодвинулся, чтобы не слышать, как Лунарис ругается себе под нос.
Она была высокой, это было его первое впечатление? Нет, это были ее глаза, решил он; его привлекли ее глаза, большие и
