— Капитан, — сказал Сандокан, бесстрашно выступая вперед. — Нас восемьдесят человек, мы все вооружены и готовы на все, а у вас только сорок и все безоружны. Я не питаю к вам зла и не хочу понапрасну проливать кровь. Сдавайтесь и, клянусь, что никого не трону и пальцем.
— Но что вы хотите в конце кондов?
— Ваш корабль.
— Чтобы пиратствовать на море?
— Нет, чтобы совершить доброе дело, капитан, чтобы восстановить справедливость.
— А если я откажусь?
— Вы погибнете. И с вами матросы.
— Но вы хотите ограбить меня!
Сандокан снял свой роскошный пояс и протянул капитану.
— Здесь алмазов на миллион. Берите.
Ничего не понимая, капитан очумело воззрился на него.
— Что это? — сказал он. — Что вы хотите?.. У вас столько людей, что вы способны захватить мой корабль, а вы даете мне за него миллион! Что вы за человек?
— Я — Тигр Малайзии, — сказал Сандокан. — Ну сдавайтесь, или мне в самом деле придется взять судно силой.
— Но что вы сделаете с моими людьми?
— Посадим в шлюпки и отпустим подобру-поздорову. Берег Борнео недалеко. Торопитесь: решайте!
Но капитан все еще колебался. Скорее всего, он боялся, что после сдачи оружия пираты набросятся на них и всех перебьют.
Янес понял это и выступил вперед.
— Капитан, — сказал он, — напрасно вы сомневаетесь в слове Тигра Малайзии: он в жизни его не нарушал.
— Ну что ж, — ответил командир. — Делать нечего, ребята та, сложите оружие. Сопротивление бесполезно.
Матросы, которые понимали это не хуже его, не колеблясь ни минуты, побросали на палубу свои ножи, топоры и все, чем успели вооружиться.
— Молодцы, ребята! — похвалил Сандокан.
По его знаку на воду были спущены три шлюпки, снабженные съестными припасами. Безоружные матросы прошли через шеренгу пиратов и заняли места в шлюпках. Последним остался на палубе капитан.
— Сударь, — сказал он, остановившись перед Тигром Малайзии, — у нас нет ни оружия, чтобы защищаться, ни компаса, чтобы сориентироваться.
Сандокан сорвал с цепочки золотой компас, висевший у него на груди, и протянул его капитану.
— Это — чтобы сориентироваться.
Зачем вытащил из-за пояса два пистолета и снял с пальца золотое кольцо с огромным бриллиантом.
— Это оружие, чтобы защищаться. А это кольцо на память о нашей встрече.
— Вы самый странный человек, которого я встречал в своей жизни, — сказал капитан, беря эти вещи, в придачу к поясу, набитому алмазами, который он уже держал в руках. — А вы не думаете, что я могу разрядить в вас это оружие?
— Вы этого не сделаете.
— Почему?
— Потому что вы настоящий джентльмен. Ступайте!
Капитан сделал легкий прощальный жест рукой и спустился в шлюпку, которая тут же отвалила от борта корабля, направляясь на запад в сопровождении двух других.
А еще через двадцать минут «Гельголанд» покинул эти места и быстро двинулся к берегам Саравака, который был не больше чем в сотне миль от него.
— Пойдем теперь проведаем Каммамури и его госпожу, — сказал Сандокан, указав рулевому курс. — Будем надеяться, что у них все в порядке.
Вместе с Янесом он спустился по кормовому трапу и постучал в каюту маратха.
— Кто там? — спросил Каммамури.
— Сандокан.
— С победой, капитан?
— Да, мой друг.
Маратх быстро разобрал мебель, которую нагромоздил перед дверью, и отворил ее. Янес и Сандокан вошли.
Каммамури был вооружен до зубов. В руке он держал саблю, а за пояс заткнул по два пистолета и по два кинжала.
Ада полулежала в кресле, нервно обрывая лепестки с китайской розы, стоявшей рядом в цветочной вазе.
Увидев входивших Сандокана и Янеса, она резко вскочила и уставилась на них с выражением ужаса на лице.
— Тугсы!.. Тугсы!.. — воскликнула она.
— Это наши друзья, госпожа, — сказал ей ласково маратх.
Она посмотрела на Каммамури несколько мгновений, потом снова упала в кресло и принялась обрывать лепестки.
— Наверное, крики на палубе очень взволновали бедняжку? — спросил Сандокан у маратха.
— Да, — ответил тот. — Она вскочила, вся дрожа, с криком: тугсы! тугсы!.. Но потом слегка успокоилась.
— И больше ничего?
— Ничего, капитан.
— Береги ее, Каммамури.
— Я не оставляю ее ни на миг.
Янес и Сандокан снова поднялись на палубу. Именно в это мгновение вахтенные доложили, что на юге появилась красноватая точка, которая быстро приближалась. Оба бросились на нос и, взяв подзорную трубу, по очереди навели ее в указанном направлении.
— Это, должно быть, фонарь на судне, — сказал португалец.
— Конечно. Это-то меня и беспокоит, — ответил Сандокан.
— Почему, дружище?
— Это судно может встретить шлюпки.
— Тысяча чертей!.. Только этого нам не хватало!..
— Не пугайся, Янес. У «Гельголанда» хорошие пушки. Но… эге, да это паровое судно. Видишь ту красноватую полоску, что поднимается к небу?
— Черт возьми! Ты прав!
— Если это…
— Кто?
— К орудиям, ребята! К орудиям! — загремел Тигр Малайзии.
— Что ты делаешь? — спросил Янес, хватая его за руку.
— Это канонерка, Янес.
— Какая канонерка?
— Та, что следила за нами.
— Черт побери!..
— Мы отправим ее на дно.
— Ты с ума сошел!
— Но ты разве не видишь ее?
— Да, вижу, но если ты выстрелишь по ней, в Сараваке нас обстреляют. Если ты не потопишь ее с первого залпа, она ускользнет к этому проклятому Бруку и предупредит его.
— Спаси нас Аллах! — воскликнул Сандокан, сраженный этим аргументом.
— Будем тихонями, дружище, — сказал Янес.
— А если она встретит шлюпки?
— Это не так легко, Сандокан. Ночь темна, и шлюпки направились на запад, а она, если не ошибаюсь, плывет на север. В подобных обстоятельствах им встретиться нелегко. Ты что, не согласен?
— Да, но видеть эту проклятую канонерку…
— Успокойся, брат. Пускай плывет себе на север.
Канонерка, которая с таким упорством, хотя, может быть, и случайно, попадалась им на пути, была уже довольно близко. По правому и левому ее борту горели зеленый и красный фонари, а на верхушке фок-мачты — белый. На корме виден был рулевой, стоящий за штурвалом.
Она прошла вблизи «Гельголанда» и взяла курс на север, оставив за собой светящийся след.
В этот момент с моря как будто донесся голос:
— Эй, на канонерке!..
Услышав это, Сандокан бросился на квартердек, где, покуривая сигарету, стоял Янес.
— Ты слышал?.. — с беспокойством спросил он.
— Да, словно кто-то окликал канонерку.
— Может, это шлюпки? — задал вопрос Сандокан.
— В темноте ничего не видно.
— А ведь с моря кто-то кричал.
— Может, нам показалось?
