— Друг мой, если вы хотите иметь успех, вам необходимы дружба и покровительство дофиеров, о которых я сейчас рассказывал.
— Увы! Как я добьюсь дружбы и покровительства, я, жалкий, никому не известный человек? Я содрогаюсь теперь при мыслях об этой стране, в которой я мечтал создать такое чудесное будущее. Повязка спала с глаз моих, я вижу всю безосновательность своих планов, надежда покидает меня.
— Так быстро! — воскликнул барон. — Дитя без воли, оно уже отказывается от борьбы, которой еще и не отведало! Безвольный человек, тряпка! Покровительство и дружба так вам необходимы. Если хотите, я укажу вам, как их найти.
— Вы? — воскликнул, вздрогнув, граф.
— Да, я! Неужели вы думаете, что я для одного удовольствия мучил вас два часа, играя с вами, как ягуар с ягненком, только для того, чтобы доставить себе наслаждение поглумиться? Нет, Гаэтан. Если вы так думаете, то ошибаетесь. Я вас люблю. Когда я узнал о вашем намерении, я торжествовал, вы поднялись в моих глазах. Когда сегодня вечером вы так откровенно объяснили нам ваше положение и посвятили в ваши планы, я узнал в вас себя, мое сердце затрепетало, я чувствовал себя одну минуту счастливым и решил вывести вас на путь такой широкий, великий и прекрасный, что не достигнуть успеха, идя по нему, можно только тогда, когда не желаешь его достигнуть.
— О! — твердо проговорил граф. — Пусть мне будет суждено пасть в борьбе, которая нынче ночью начинается между мной и всем человечеством. Но не бойтесь, мой друг, я паду благородно, как подобает отважному бойцу.
— Я убежден в этом. Мне теперь осталось сказать вам всего несколько слов. Я сам также был дофиером, я и теперь принадлежу к этому товариществу и, благодаря моим товарищам, я составил себе состояние. Возьмите этот бумажник, наденьте на шею эту цепочку с медальоном, а когда вы будете один, прочтите содержащиеся в бумажнике наставления и действуйте согласно им. Если вы будете в точности следовать им, то я ручаюсь за ваш успех. Вот дар, который я сохранил для вас и который я хотел отдать вам наедине.
— О, Боже мой! — в волнении воскликнул граф.
— А вот и застава, — проговорил барон, когда карета остановилась, — пора расставаться. Прощайте, друг мой, мужайтесь и не поддавайтесь унынию! Обнимите меня. Особенно не забывайте о бумажнике и медальоне.
Оба друга горячо обнялись без лишних слов. Наконец барон открыл дверь и выпрыгнул из кареты.
— Прощайте, — крикнул он в последний раз, — прощайте, Гаэтан! Прощайте же!
Почтовая карета в это время уже катилась по большой дороге.
Странная вещь, как только эти два человека расстались, оба они, словно в отчаянии, покачали головами и проговорили одно и то же слово, хотя один шел большими шагами по улице, а другой уносился в противоположную сторону на мягких подушках почтового экипажа.
Слово это было следующее:
— Может быть!
Оно показало, что, несмотря на все их усилия, они только старались обмануть себя и питали, как тот, так и другой, весьма слабую надежду на успех.
Покинем теперь Старый Свет и перенесемся опять в Новый.
В Америке существует необычный город, не сравнимый ни с каким другим городом на земном шаре. Этот город называется Вальпараисо.
Не правда ли, какое красивое имя! Оно ласкает ухо, как припев нежной любовной песенки.
И действительно, подобно кокетливой креолке, этот городок разбросался на берегу чудной бухты, наполнил ее шумом и жизнью, задрапировался зеленью тропических садов. Три величественные горы ревниво оберегают его, купая свои розовые основания в лазурных волнах Тихого океана и закутав задумчивые вершины в тяжелые, грозные тучи, которые идут от самого мыса Горн и густыми клубами крутятся, медленно и зловеще расползаясь по крутым склонам Кордильер.
Хотя он и расположен на чилийском берегу, но в действительности он не признает никакой национальности или, лучше сказать, он признает их все, так как в нем находятся представители всех наций.
В Вальпараисо встречаются искатели приключений из многих стран, там говорят на всех языках и процветает всякая торговля. Пестрое население его состоит из удивительнейших личностей, собравшихся со всех концов света в погоне за богатством. В этой погоне заатлантическая цивилизация пробила себе торную дорожку, и влияние ее чувствуется во всех проявлениях жизни южноамериканских республик.
Вальпараисо, как почти все торговые центры Южной Америки, представляет собой странное скопление безобразных лачуг рядом с великолепными дворцами. Они занимают береговую полосу и карабкаются дальше по склонам окружающих гор.
В эпоху, к которой относится наш рассказ, улицы его были узки, грязны, сюда не проникали ни лучи солнца, ни свежий воздух, мостовые отсутствовали, всякие нечистоты из домов выбрасывались, как в помойную яму, под ноги проезжающим, и зимние ливни размачивали почву до такой степени, что для того, чтобы перебраться к соседу, живущему напротив, приходилось седлать выносливую, привычную лошадь, так как нога пешехода увязала буквально выше колена.
Вонь и миазмы в городе стояли ужасные, об ассенизации никто не помышлял, и жестокие дизентерии и лихорадки вместе со страшным бичом тропических стран — желтой лихорадкой — никогда не оставляли город своим милостивым вниманием, выхватывая из его населения обильное число жертв.
Говорят, что ныне все это изменилось, Вальпараисо принарядился и стал чище. Охотно верим этому, хотя беспечность южноамериканского населения, превосходящая даже нашу собственную, делает это маловероятным, и мы с осторожностью относимся к подобному слуху.
На одной из самых грязных и не пользовавшихся особенно хорошей репутацией улиц Вальпараисо стоял дом, который мы намерены сейчас описать.
Надо признаться, что если архитектор выказал себя особенно воздержанным в распределении украшений этого здания, то он зато широко приспособил его к разнообразным вкусам, привычкам и занятиям его будущих владельцев, через руки которых ему предстояло пройти.
Этот дом был построен из глины, смешанной с соломой, фасадом своим он выходил на Калле-де-ла-Мерсед, а задняя часть его, опираясь на столбы, немного выдавалась в море. В этом доме жил трактирщик. Вопреки традициям постройки европейских зданий, которые кверху сужаются, описываемый дом кверху расширялся, так что верхний его этаж был просторен и светел, а торговые помещения нижнего этажа страдали некоторой теснотой и отсутствием света.
Нынешний владелец ловко воспользовался этим расположением и в безмерной толще стены нижнего этажа устроил комнату, в которую попадали по очень узкой лесенке, находившейся также внутри стены.
