Он ведь мог передать этот недуг солдатам Нарваэса во время их морского перехода сюда с Кубы. Так нет же! Он мог заразить этой болезнью не только бойцов Нарваэса, но и солдат Кортеса во время их марша в Теночтитлан с побережья. Как бы не так! Он мог сам умереть от оспы еще до прибытия сюда. Опять нет, тогда было рано! Он дотянул все-таки до Теночтитлана и, уже умерев, успел заразить и нас этой болезнью. Возможно, то был один из жестоких капризов богов, отвратить которые человеку не под силу. Но я жалею о том, что этот человек был убит. Мне жаль, что он не убежал вместе со своими товарищами, ибо, спасшись, он мог рано или поздно поделиться с ними своей хворью. Но нет! Оспа опустошила Теночтитлан, не пощадив ни одного поселения Союза Трех в озерном краю, но так и не добралась до Тлашкалы и не потревожила наших врагов.
Да, первые из наших горожан начали заболевать еще до того, как мы получили вести, что Кортес и его компания нашли убежище в Тлашкале. Вы, почтенные писцы, несомненно, знаете признаки и особенности протекания этой болезни, я же в одну из прошлых встреч рассказывал, что за много лет до того видел умершую от оспы молодую девушку ксайю в далеком городе Тихоо. Так что, полагаю, мне достаточно добавить лишь, что наши люди умирали или точно таким же образом — задыхаясь, когда распухшие ткани перекрывали им нос и горло, или другим, еще более мучительным — когда горячка доводила их до безумия, а вопли и стоны сопровождались кровотечением из горла, опустошавшим человека так, что он превращался в пустую оболочку. Разумеется, я сразу распознал этот недуг и сказал нашим целителям:
— Это заболевание распространено среди белых людей, которые болеют им очень часто, но особого значения ему не придают, ибо смертные случаи среди них редки. У них оно называется оспой.
— Важно, не как оно называется, а как исцеляется, — не без юмора отозвался лекарь. — И что же делают белые люди, чтобы не умереть?
— Испанцы говорят, что лекарства от этой хвори нет: кто-то умирает, а кто-то выживает. Остается только молиться.
Так что с тех пор наши храмы были заполнены жрецами и молящимися, приносившими дары и жертвоприношения Патекатлю, богу исцеления, а заодно и всем остальным богам. Храм, который Мотекусома отдал испанцам, был тоже битком набит людьми, которые в свое время из любопытства согласились креститься, а теперь неожиданно стали горячо надеяться на то, что их и вправду сделали христианами. Вдруг христианский бог примет их за своих и пощадит? Они зажигали свечи, крестились и бормотали обрывки молитв — все, что могли припомнить из поверхностных наставлений, на которые в свое время не обращали ни малейшего внимания.
Но ничто не могло остановить распространение болезни и положить конец смертям. Наши молитвы оказались столь же бесполезны, сколь и беспомощны наши врачеватели. Повторялась трагедия, произошедшая несколько лет назад в землях майя. А в скором времени перед нами встала и вполне реальная угроза голодной смерти. Поразившее нас поветрие было невозможно сохранить в тайне, и люди с материка страшились посещать умирающий Теночтитлан. Столь необходимый для города-острова подвоз провианта по воде практически прекратился. Однако, невзирая на все меры предосторожности, болезнь вскоре стала распространяться и на материке. Поэтому, когда стало очевидно, что весь Союз Трех находится в одинаково бедственном положении, лодочники возобновили свою работу. Точнее сказать, те лодочники, которые еще могли работать. Казалось, будто страшная хворь подходит к своим жертвам с разбором, причем проявляет особо изощренную жестокость. Я так и не заболел, не заболела и Бью, и никто из наших ровесников. Оспа как будто не замечала ни старых, ни измученных другими хворями, ни чахлых и хилых, но упорно поражала молодых, крепких и энергичных. Те, у кого имелись другие причины вскоре завершить свое земное существование, ее, похоже, не интересовали.
Кстати, я полагаю, что именно из-за этой внезапно распространившейся оспы Куитлауак вообще не предпринимал никаких попыток извлечь затонувшие в озере сокровища. Эта болезнь обрушилась на нас почти сразу же после изгнания белых людей — в считанные дни после очистки площади; мы даже не успели толком прийти в себя после перенесенных испытаний и вернуться к обычной жизни. В эти дни Чтимый Глашатай даже не вспомнил о сокровищах, ну а потом, когда Теночтитлан стала опустошать болезнь, ему и вовсе стало не до того. Только представьте, на долгое время мы на своем острове оказались в изоляции, не получая никаких известий о происходящем за пределами озерного края. Мало того что купцы и посланцы других народов опасались даже приближаться к нашим смертельно опасным землям, но и сам Куитлауак, дабы не способствовать дальнейшему распространению заразы, запретил нашим почтека и путешественникам покидать Теночтитлан. Думаю, после Ночи Печали прошло не меньше четырех месяцев, прежде чем один из наших угнездившихся в Тлашкале «мышей»-куимичиме набрался смелости явиться оттуда в столицу и рассказать нам о том, что случилось за прошедшее время.
— Узнай же, Чтимый Глашатай, — сказал он Куитлауаку и всем другим, кому, включая и меня самого, не терпелось его послушать, — что некоторое время Кортес и его люди просто отдыхали, отъедались и залечивали раны. Но делали они это вовсе не с намерением продолжить путь к побережью, сесть на свои корабли и покинуть нашу землю. Нет, они набирались сил только для того, чтобы снова напасть на Теночтитлан. Теперь же, когда белые люди окончательно оправились от страшного поражения, они и приютившие их тлащкалтеки разослали своих гонцов по всем восточным землям, призывая вступить в союз с Кортесом племена, не слишком дружественно настроенные по отношению к Мешико.
На этом месте Змей-Женщина прервал «мышь» и сказал Чтимому Глашатаю:
— Мы надеялись, что навсегда отбили у них охоту соваться к нам, но раз это не так, то придется сделать то, что следовало сделать уже давным-давно. Необходимо собрать все оставшиеся силы, выступить в поход и уничтожить всех до единого белых людей, вместе со всеми их союзниками и сторонниками, в том числе и с нашими изменниками, оказывающими помощь Кортесу. Мы должны нанести удар первыми, причем немедленно, не откладывая, прежде чем испанцы соберут достаточно сил, чтобы сделать то же самое с нами!
— Тлакоцин, — устало отозвался Куитлауак, — какие силы ты предлагаешь собрать? Много ли у нас, да и во всем Союзе Трех, найдется воинов, которым хватит сил поднять, хотя бы обеими руками, собственный макуауитль?
— Прости, господин Глашатай, но это еще не все, — сказал куимиче. — Кортес также послал многих своих людей на побережье, где они с помощью тотонаков разобрали некоторые из стоявших на якоре кораблей на части. С неимоверными усилиями они перенесли эти громоздкие деревянные и металлические части, проделав изнурительный путь от моря через горы, в Тлашкалу. И сейчас там лодочники Кортеса собирают из этих деталей новые корабли, поменьше. Вроде того, который они построили здесь для развлечения покойного Мотекусомы. Только теперь таких кораблей строится много.
