Значит, это правда, подумал я. Это Томас Сеймур. Мое сердце упало, и я подумал: «Какое расточительство!..»
Наверное, мое лицо меня выдало, потому что Екатерина глубоко вздохнула и сказала:
— Если я выйду замуж, когда придет пора, то, боюсь, я уже не смогу предложить вам место и видеть вас снова.
«Да, — подумал я, — это Сеймур, который так же не может меня выносить, как и я его. Впрочем, что она имеет в виду под местом?»
Королева продолжила:
— Вы знаете о продвижениях, которые произошли после смерти короля.
— Только слухи, — осторожно ответил я.
Она печально улыбнулась:
— Не беспокойтесь, Мэтью. Я хочу сказать вам нечто, что пока нужно держать в секрете, но только потому, что в ваших интересах знать это.
— Простите меня, Ваше Величество, — тихо сказал я, — но я больше не хочу знать никаких секретов. Никогда.
— Это касается Ричарда Рича, — сказала моя царственная собеседница, глядя мне в глаза. — Барона Рича, как мы теперь должны его называть.
Я закусил губу и ничего не ответил. Вдовствующая королева посмотрела на шахматную доску.
— Рич переметнулся как раз вовремя. Его повысили, и, боюсь, будут повышать и дальше. — Екатерина пристально посмотрела на меня: — Томас Ризли теперь тоже пэр, но, как ни странно, он стал испытывать угрызения совести — вот уж от кого не ожидали. Он вызывает трудности в отношении полномочий, которые принял на себя лорд Хартфорд. Ризли недолго останется лордом-канцлером. Так мне сказали, и я доверяю своему источнику. — Томасу Сеймуру, подумал я, брату лорда-протектора. — Его место займет Рич.
Я глубоко вздохнул:
— Он вожделел этого много лет.
— Книгу Анны Эскью провезли в Англию. Ее откровения насчет Рича скоро станут всем известны. Лорд-протектор их уже знает. — Королева нахмурилась, а потом склонилась над шахматной доской и двинула вперед коня. — Тем не менее он хочет сделать Рича лордом-канцлером. Рич — умный и опытный юрист и близко знаком с политикой. И, — она вздохнула, — люди его боятся.
— Рич, как канцлер, возглавит всю юридическую деятельность. Он сможет погубить мою карьеру, — вздохнул я.
Что ж, пожалуй, пора мне на покой… Я уже подумывал об этом прошлым летом, пока не пришла беда. Но тут мне с упрямством подумалось, что я не хочу, чтобы меня вынуждали уйти. Я люблю свою работу, и у меня есть обязанности: перед Тимоти, Николасом да и Бараком. И еще я подумал: куда я пойду? Чем займусь?
— Мне очень жаль, Мэтью. — Вдовствующая королева протянула руку, словно собираясь взять мою, но тут же уронила ее. — Боюсь, ваше место сержанта в Суде по обжалованиям может скоро перейти к другому.
— Да, Рич мне это устроит, и еще что-нибудь похуже. Возможно, новое обвинение в ненадлежащем исполнении своих обязанностей, и на этот раз обвинению дадут ход. Я уверен, что казначей Роуленд не будет сожалеть о сотрудничестве с ним.
— Это возможно, — печально кивнула Екатерина и продолжила серьезным тоном: — Но этого не случится, если у вас будет надежное место у достаточно высокопоставленного лица.
Я озадаченно посмотрел на нее:
— Но вы только что сказали, Ваше Величество, что вы…
— Я не имела в виду себя.
— Тогда кого же…
Королева улыбнулась:
— Вы еще не знаете, но мне поручили опеку над леди Елизаветой. Она будет жить здесь, со мною, вместе со своим учителем и прислугой. Ее отец оставил ей многочисленные владения. Она сейчас очень богатая молодая леди. Как и леди Мэри, которая, если приспособится к грядущим религиозным переменам, может выйти замуж. Что же касается нашего юного короля, — ее улыбка стала шире, — то он хороший мальчик, здоровый и умный. Если он проживет так же долго, как его отец, то процарствует почти полвека.
Я видел радость Екатерины, что ее партия победила, пусть даже ее собственная семья и не достигла вершины.
— Леди Елизавете далеко до трона. В свое время, несомненно, она выйдет за кого-нибудь из высшей знати. А пока что ей всего тринадцать, и она под моей опекой. Для управления ее имуществом должен быть назначен Совет, и, по природе вещей, у него будет много юридической работы. Для начала ее владения должны быть переведены на ее имя. — Королева глубоко вздохнула и снова улыбнулась. — Я бы хотела, чтобы вы взялись за работу, связанную с ее собственностью. Это будет постоянное место. Вашим прямым начальником буду не я, а ее казначей сэр Томас Парри. Он проинструктирует вас, когда понадобится юридический совет. Сам он будет располагаться не здесь, а поближе к судам. Я говорила с леди Елизаветой, — добавила она. — Она помнит встречи с вами и с готовностью согласилась на мое предложение.
Я стоял, глубоко задумавшись. Может быть, Елизавета и наименее значительна из королевских детей, но надежное место и работа в ее штате будет мощной защитой против произвола Рича. А мое официальное назначение в Суд по обжалованиям действительно, скорее всего, не состоится. Новая должность принесет мне постоянный поток юридической работы, к тому же имущественное право — это моя область.
Вдовствующая королева сказала:
— Новое начинание, Мэтью, для нас обоих. — Она неуверенно улыбнулась, как будто извиняясь.
Я посмотрел на нее и снова подумал: как может эта утонченная, красивая и глубоко нравственная женщина выйти за существо вроде Томаса Сеймура? Но, возможно, Екатерина Парр после стольких лет обязанностей чувствует себя вправе делать собственный выбор. А Сеймур, по крайней мере, хорош собой.
— Вы согласны на эту должность? — спросила Ее Величество.
Я взглянул на нее и кивнул:
— Согласен.
— Леди Елизаветы в настоящее время здесь нет, она в Ричмондском дворце. Я бы хотела сейчас поехать туда, чтобы принять вашу клятву верности ей. Я пошлю сообщение, что вы можете приехать сегодня. Мой баркас наготове.
Со спокойной улыбкой я сказал:
— Вы знали, что я соглашусь.
— Я знала, что вы позволите мне сделать это для вас.
Я медленно поклонился, выражая признательность:
— Благодарю вас.
Королева с серьезным видом посмотрела на меня:
— Елизавете еще нет четырнадцати, но она обладает волей и умом взрослого человека. Она попросила, чтобы всем, кого я нанимаю работать у нее, я сказала одну вещь. В устах другой ее сверстницы это было бы детским хвастовством, но не у Елизаветы.
— Что же?
Вдовствующая королева с сочувствием улыбнулась:
— Мои собаки будут носить мои ошейники.
— Да, — тихо ответил я. — Могу себе представить, как она это говорит, — и это не шутка.
Екатерина шагнула ко мне и теперь все-таки взяла меня за руку и пожала ее:
— До свидания, Мэтью. Никогда не забуду того, что вы для меня сделали. И вашу искреннюю заботу обо мне. Поверьте, я понимаю это — и ценю.
Она посмотрела мне в глаза и отошла. У меня сжало горло от чувств, я не мог ничего ответить, и она, наверное, заметила это, потому что позвонила в колокольчик, вызывая стюарда, чтобы тот отвел меня к ее баркасу. В моих глазах стояли слезы, которые я постарался скрыть, низко поклонившись.
Когда мы вышли, слуга почтительно сообщил мне, что проследит, чтобы Бытие благополучно доставили на Чансери-лейн. Он вывел меня на улицу, и я съежился в своем плаще, когда мы шли по дорожке меж засыпанных снегом лужаек к реке. Он помог мне сесть на ожидавший у причала баркас с двумя гребцами в ливреях, которые медленно выгребли на синевато-серую Темзу. Я оглянулся на дворец Челси, а потом повернулся лицом к гребцам, и они повезли меня вниз по реке к Елизавете.
