Аннеты Жиронак».
Мы переехали в город раньше обыкновенного, потому что леди Батерст скучала после отъезда Каролины, от которой не получила с тех пор ни строчки. Причиною этому были, разумеется, ее родители, платившие так за любовь леди Батерст, когда уже не нуждались в ее помощи. Не знаю, как это случилось, только мало-помалу между мною и леди Батерст возникла какая-то холодность. Осталась ли она недовольна моим отказом жить У нее в доме, хотела ли от меня отвыкнуть, зная, что мы скоро расстанемся, — не знаю. Я ничем ее не оскорбила, я была спокойна и научилась лучше владеть собою, но не могу себя упрекнуть ни в чем относительно ее. Мы были уже около недели в Лондоне, когда к леди Батерст приехала ее старая знакомая, только что возвратившаяся из Италии. Ее звали леди Р**; она была вдова баронета, не могла держать собственного экипажа, но могла иметь наемный. Она была писательница: написала два или три романа, говорят, довольно посредственных, но как произведения женского пера принесших ей порядочные деньги. Это была женщина очень эксцентрическая и забавная. Если женщина говорит все, что ни взбредет ей на ум, то из кучи соломы всегда выпадет хоть зернышко; не удивительно, следовательно, что и ей случалось проронить хорошую мысль. Это помнили, забывая все остальное, и на леди Р** смотрели как на писательницу. Это была женщина высокого роста, лет пятидесяти, если не больше, с остатками красоты в чертах лица; по живым приемам ее и походке можно было заключить, что она еще бодра и здорова.
— Саrа mia, — сказала она, бросаясь к леди Батерст, — как же вы провели все это время? Вот я два года провела в стране поэзии и на всю жизнь запаслась изящными образами и идеями. Читали вы мое последнее произведение? Все от него в восторге и говорят, что оно доказывает влияние климата на воображение; это совершенно в новом роде — итальянская история животрепещущего содержания. И у вас тут, как я вижу, новости, — продолжала она, глядя на меня, — да еще и прекрасные; познакомьте нас: я в восторге от всего возвышенного и изящного. Ваша родственница? Нет! — Мадемуазель де Шатонеф! — Какое прекрасное имя для романа. Я готова воспользоваться и срисовать портрет с натуры. Хотите вы дать мне сеанс?
Леди Р** никому не давала слова вымолвить. Леди Батерст, знавшая ее очень хорошо, предоставила ей в этом отношении полную свободу; я же, не слишком довольная такой бесцеремонной лестью, воспользовалась минутой, когда леди Р** начала что-то шептать на ухо леди Батерст, и вышла вон. На следующее утро леди Батерст сказала мне:
— Валерия! Вы вчера очень понравились леди Р**. Когда вы ушли, она сказала, что ищет себе именно такую компаньонку и секретаршу. Я отвечала, что вы желаете получить место в этом роде и живете покамест у меня. Мы поговорили с ней подробнее, и она сказала, что напишет мне об этом. Я только что получила ее письмо; вы можете его прочесть. Она предлагает вам сто фунтов в год на всем содержании, кроме платья. Что касается до жалованья, кажется, это хорошо. А что до самой леди Р**, так я могу сказать вам мое о ней мнение в двух словах. Вы видели ее вчера; она всегда такова. Странная, но добрая женщина и, сколько я слышала, гораздо щедрее тех, которые богаче ее. Вот все, что я могу сказать вам о ней; решите сами. Вот ее письмо; ответ сообщите вы мне завтра утром. Спешить незачем.
Я сделала одно или два замечания и удалилась. Письмо было очень любезное, но странное, как сама леди Р**. Я ушла к себе в комнату и начала обдумывать сделанное мне предложение. У леди Батерст мне было не совсем ловко; но я не могла как-то примириться с мыслью поступит к леди Р**. Она так резко отличалась от тех, с которыми я привыкла жить!
Тут вошла ко мне горничная леди Батерст и сказала, что пора одеваться к обеду. Помогая мне одеваться, она сказала между прочим:
— Так вы нас оставляете? Жаль, очень жаль! Уехала мисс Каролина, теперь и вы уезжаете. А я думала, что вы останетесь у нас, и надеялась позаимствоваться у вас умением одеваться к лицу.
— Кто тебе сказал что я уезжаю?
— Мистрисс Батерст четверть часа тому назад.
— Да, она сказала тебе правду, я уезжаю.
Слова горничной заставили меня принять предложение леди Р**. Леди Батерст, подумала я, сладила уже дело за меня, если сообщила об этом служанке.
Читатель догадается, что после этого мне не тяжело было расстаться с леди Батерст, и на следующее утро я холодно объявила ей, что принимаю предложение леди Р**. Она взглянула на меня, как будто удивляясь, что я не высказываю сожаления расстаться с ней и не благодарю ее за ласки; но я не могла высказывать чувств, которых в эту минуту во мне не было. После я рассудила, что это было с моей стороны дурно, потому что я все-таки была ей многим обязана. Мне следовало бы благодарить ее, но меня остановила мысль, что она говорила c горничной о моем отъезде и, следовательно, была со мною не чистосердечна.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Я сейчас напишу к леди Р**. Могу, надеюсь, известить ее, что вы готовы к ее услугам во всякое время?
— Да, хоть сейчас, — отвечала я.
— Вам как будто ужасно хочется со мною расстаться, — заметила леди Батерст.
— Это правда, — отвечала я. — Вы сказали вашей горничной, что я уезжаю, когда еще не знали, согласна ли я; поэтому я оставляю вас охотно. Вы уже наперед решили от меня избавиться.
— Я действительно сказала моей горничной, что, может быть, вы уедете, — сказала леди Батерст покрасневши. — Но. .. впрочем, не для чего распространяться, что я говорила и чего не говорила, или расспрашивать горничную; одно из всего этого ясно: мы друг в друге обманулись и, следовательно, лучше расстаться. Я, кажется, еще вам должна, мадмуазель де Шатонеф? Сочли вы, сколько времени вы у меня пробыли?
— Я сочла время, которое была гувернанткой Каролины.
— Мисс Каролины, мадмуазель де Шатонеф.
— Мисс Каролины, если вам так угодно. Пять месяцев и две недели, — отвечала я, вставая.
— Вы можете присесть, пока я сделаю счет, — сказала леди Батерст.
— Для девицы Шатонеф слишком много чести сидеть в вашем присутствии, — отвечала я спокойно, оставаясь на ногах.
Леди Батерст ничего не отвечала, сделала счет на клочке нотной бумаги, подала мне и просила взглянуть, так ли?
— Я нисколько в том не сомневаюсь, — отвечала я, взглянув на листок и кладя его на стол.
Леди Батерст положила следуемую мне сумму тоже на стол и сказала:
— Сделайте одолжение, сочтите. — Потом прибавила, вставая:
— Вам будут прислуживать по-прежнему, пока вы еще у меня в доме. Прощайте
С этими словами она раскланялась и вышла.
Я отвечала ей таким же формальным поклоном, и, огорченная ее обхождением, проронила несколько слез. Но я скоро ободрилась.
