— Подымись, гигант Юло, встань! Не обагряй ты землю своей кровью. Твоя сила мамонта улетела в один миг! Ах, твоя сила мамонта! Гиены и шакалы будут драться за твои кости. Ах! Гиены и шакалы…
Уставившись глазами в землю, потрясенная толпа расходилась в полном молчании. Они боялись поднять головы, так как на потемневшем небе, казалось, были начертаны зловещие предзнаменования.
Никто не посмел обернуться на продолжавшую петь обезумевшую женщину, и зловещие звуки ее песни смешивались с трогательной мольбой Куа:
— Приди в себя, Шиповник! Опомнись, мой цветок!
Глава IX
Месть богов
Религия яванов, первая из первобытных религий, признавала существование загробной жизни и потому трупы покойников не бросались на съедение хищным зверям, как это делалось жившими до них в Европе другими народами, а торжественно предавались земле. Похороны великого воина или малого ребенка происходили у них по установленному традиционному ритуалу в зависимости от возраста, пола и положения покойника.
Вечером после убийства, родственники мужского пола перенесли труп Юло в пещеру, где жила его семья. Там женщины хлопотали у очагов, поджаривая в огромном количестве свежее или копченое мясо, рыбу и корни. Мать и сестры покойного встретили траурную процессию пронзительными криками, которые слышны были по ту сторону холмов.
Целый час нараспев причитали они над трупом Юло:
— Ох! Юло! Юло! Великий воин! Какую богатую добычу приносил ты нам!
— Ох! Юло! Юло! С каким грузом мяса возвращался ты с охоты на мамонтов…
— Ох! Юло! Юло! Кто мне теперь будет приносить мозги из голов и костей животных?..
Покончив со стряпней, женщины начали обряжать покойника. Они прежде всего натерли его тело душистыми травами, после чего уже братья и родичи покрыли его с головы до ног красной мазью, приготовленной из окиси измельченного в порошок железа. Затем труп расположили на ложе из звериных шкур у самого входа в пещеру, а под голову подложили круглый каменный валик из красного песчаника. Руки были согнуты так, чтобы кисти касались плеч. Лоб украшало ожерелье из красных раковин и такой же браслет охватывал правую руку. Искусно выделанные пластинки из красноватого кремня были положены на грудь.
Вскоре, узнав, что все готово, стали собираться друзья. Мать и сестра Юло, спокойно занимавшиеся хозяйственными делами, встретили пришедших душераздирающими воплями, которые стоном отдались в холмах, и стали воспевать славу покойного. Они, однако, не затягивали слишком долго своих причитаний, так как надо было принимать гостей.
Гости уселись на корточках вокруг тела у входа в пещеру. На одной стороне сидели женщины, а на другой мужчины. Доверху наполненные мясом и корнями блюда из коры переходили из рук в руки; мед пили из небольших деревянных кубков. Ежеминутно приходили новые гости, извещенные о несчастье пронзительными криками матери и сестер. Так как уже наступила ночь, то посетители освещали себе путь головешками, которые они, приходя, втыкали в пепел находившихся в пещере очагов с тем, чтобы, уходя обратно, захватить с собой. Хозяйки сейчас же приносили вновь пришедшим угощение.
Пиршество продолжалось всю ночь. Сбившись в кучу возле покойника, мужчины рассказывали друг другу свои охотничьи приключения; другие громко храпели.
Предварительный обряд, совершающийся за год до окончательного погребения, состоялся на следующий день, после полудня.
С самого утра дул северо-восточный ветер, внушавший ужас населению. Он подымал целые облака белой пыли, от которой пересыхало горло, распухали железы и жгло в глазах. Этот ветер показался яванам дурным предзнаменованием.
Печальный обряд похорон начался с общей пляски воинов. Головы воинов были прикрыты деревянными масками, изображавшими уродливые лица или звериные морды. Во время пляски воин в маске волка — символ покойного Юло — так неудачно поскользнулся, что упал навзничь прямо на мертвеца. Все задрожали от ужаса при виде этого невольного кощунства: еще одна дурная примета.
Танец уже подходил к концу, когда произошло такое невероятное происшествие, подобного которому не запомнил никто из жителей селения. Огромный кабан, обезумевший от укуса хищного зверя, вероятно россомахи, так как кровь сочилась у него только на затылке — стремительно выскочил из чащи и камнем скатился по откосу. Быстро поднявшись на ноги, он одним толчком растолкал двинувшееся из пещеры траурное шествие, растоптал оказавшееся у него на пути тело Юло и медленным шагом скрылся в кустах.
Один из старцев дрожащим голосом заметил, что это, наверное, груандис, так как эти дикари умеют превращаться в диких кабанов. И появление огромного зверя было истолковано как дурное предзнаменование, как предвестник восстания дикарей.
По обычаю полагалось, чтобы в тот момент, когда пятеро родичей приподымают покойника, женщины начинали голосить свои причитания. И в данном случае, прославив подвиги убитого охотника, они стали поносить убийцу. Но несколько человек, к которым вскоре присоединилась вся толпа, остановили поток проклятий:
— Сестры! Во имя богов!..
— Не произносите этого имени!..
— Горе нам! Мы изгнали того, кто мечет молнии!..
Мужчины, несшие тело, боязливо ускорили шаги, и по откосу быстро поднялись в лес. Там, у самого муравейника, они положили тело и нагромоздили на него тяжелые камни. Через год, когда бесчисленные полчища муравьев дочиста обглодают останки, скелет покроют красной краской и вместе с оружием, украшениями покойного и подношениями из съестных припасов, которые ему пригодятся в будущей жизни, торжественно похоронят в глубине пещеры, служившей фамильным склепом для всей семьи.
В знак траура близкие родственницы женского пола выкрасили себе волосы, лицо и тело белой краской — смесью из извести и глины. Приличие требовало, чтобы Лиласитэ тоже поступила подобным образом, так как все ее считали невестой покойного Юло. Но этот лицемерный поступок был противен ее откровенной натуре, да никто на этом и не настаивал. У яванов были теперь более важные заботы.
Уже целых две недели упорно дули северо-восточные ветры, подымая столбы густой белой пыли и вынуждая жителей селения поглубже забираться в свои пещеры. Свирепствовавшая жестокая лихорадка особенно косила детей. Лишенное возможности выйти из пещер население стало питаться припрятанным про запас мясом. Медведи, ослепленные тучами носившейся в воздухе пыли, спустились с гор и рыскали в поисках убежища. Как-то ночью медведь забрался в пещеру, искалечил там одного человека и загрыз двух женщин с детьми. С наступлением вечера эти страшные хищники наводняли селение. Нередко пытались они проникнуть в пещеру вождя, где нашли себе приют Таламара и Куа. Наутро камни, закрывавшие вход, оказывались изборожденными следами их страшных когтей.
Накануне того дня, когда послы с Сены собирались отправиться к себе домой, в селение пришли странствующие торговцы с дальних берегов синего моря. Вместе с предназначенными для обмена на иглы раковинами, они принесли странные вести. Они рассказывали о громадном скоплении народов у подножия Альп; туда же нахлынули и маленького роста черные люди с курчавыми волосами, а за ними шли и теснили их явившиеся из-за далеких морей еще другие народы. Тревога распространялась от одного племени к другому и яваны с берегов Средиземного моря уже готовились покинуть свои области и переселиться на запад.
На вопрос, где теперь живет знаменитый мастер, изготовлявший иглы, странствующие торговцы получили сбивчивые ответы. Ни у кого не поворачивался язык, чтобы открыто сознаться в своем позорном поступке. Торговцы, взбешенные тем, что пришли напрасно, стали всячески поносить и проклинать дикарей, изгнавших величайшего из яванов.
Вскоре новое обстоятельство еще больше обострило чувство раскаяния, овладевшее обитателями Везера.
Несмотря на то, что прошло уже два месяца с тех пор, как Минати исчез из селения, все утешали себя надеждой, что он нашел себе приют среди одного из южных племен на Гаронне или у подножия Пиренеев, и все были уверены, что он как-нибудь вернется повидать свою мать. Но время шло и доходившие от соседних племен сведения не приносили ничего нового о беглеце. Тем не менее, яваны с Дордони все еще продолжали упорно верить, что человек, умеющий метать молнии, не окончательно потерян для их племени и, когда он вернется, боги простят им их преступление.
