Все время по пути на юг я пребывал в ярости и сгорал от нетерпения увидеться с Кардиганом. Я догадывался, что произошло: чертов дурак прочитал объявление о свадьбе и счел Элспет «недостойной партией» для одного из своих офицеров. Для вас, это, наверное, звучит дико, но в те дни такое было принято в полках, подобных Одиннадцатому. Дочери людей из общества считались подходящими, но отпрыски торговцев или представителей средних классов были анафемой для Его высоковознесшейся светлости. Но я не позволю ему задирать передо мной нос, если ему вздумается. Так я убеждал себя, будучи совсем молодым и зеленым.
Для начала я отвез Элспет домой. Во время медового месяца я отписал отцу, и он прислал мне ответ: «И кто же, Бога ради, эта несчастная? Понимает ли она, во что вляпалась?» Так что на этом фронте все было в порядке. И первым человеком, которого мы встретили, прибыв в дом, оказалась Джуди, облаченная в костюм для верховой езды. Увидев Элспет, она удостоила меня ироничной улыбки: хитрая бестия видимо догадывалась, что явилось причиной свадьбы. Но я не остался в долгу.
— Элспет, — говорю я. — Это Джуди, содержанка моего отца.
При этих словах щеки ее вспыхнули, и я оставил женщин продолжать знакомство, а сам отправился искать сатрапа. Его, по обычаю, не оказалось дома, так что я направился прямиком к Кардигану, которого нашел в его городском доме. Поначалу, получив мою карточку, он отказался принять меня, но я отшвырнул лакея в сторону и ворвался внутрь.
Разговор обещал быть жарким, на высоких тонах, но этого не случилось. Едва взглянув на него, одетого в утренний халат и выглядящего так, словно он только что присутствовал на разводе у самого Господа Бога, я ощутил, как боевой дух выходит из меня. Когда лорд поинтересовался, что послужило причиной моего вторжения, я еле-еле сумел выдавить вопрос: по какой причине он выгоняет меня из полка?
— Из-за вашей женитьбы, Фвэшмен, — отвечает он. — Вам следовало представлять себе последствия этого шага. Это недопустимо, вы же знаете. Леди, без всякого сомнения, является достойной молодой женщиной, но по происхождению она — никто. При таких обстоятельствах ваша отставка — дело решенное.
— Но она из хорошей семьи, милорд, — говорю я. — Уверяю, ее родители — уважаемые люди. Отец…
— Владелец фабрики, — оборвал он меня. — Ну-ну. Так не пойдет. Дорогой сэр, неужели вы не думаете о своем положении? О своем полке? Что я должен ответить, если меня спросят: «А кто жена мистера Флэшмена? Да ее отец ткач из Глазго, разве вы не знаете?» — так что ли?
— Но это убьет меня! — я готов был зарыдать, натолкнувшись на снобизм этого тупоголового субъекта. — Куда я направлюсь? В какой меня возьмут полк после того, как меня выгонят из Одиннадцатого?
— Вас не выгоняют, Фвэшмен, — весьма любезно заметил он. — Вы уходите в отставку. Это разные вещи. Ну-ну. Вас пе’еведут. Это не сложно. Вы н’авитесь мне, Фвэшмен, я возлагал большие надежды на вас, но вы ‘азрушили их своей глупостью. Не скрою, я был неве’ятно взбешен. Но я помогу вам: у меня есть связи в Конной гвардии, смею вас уверить.
— Куда же меня направят? — тоскливо спросил я.
— Я подумал об этом, позвольте вам заявить. Было бы неп’авильно переводиться в другой полк здесь, в Англии. Полагаю, для вас лучше будет отп’авиться в колонии. В Индию. Да…
— В Индию? — я в ужасе уставился на него.
— Да, именно. Там и делаются ка’ьеры, разве вы не знали? Послужите там несколько лет, и история с вашей отставкой забудется. И по возвращении домой можете рассчитывать на новое назначение.
Он был так мягок, так убедителен, что я не нашелся, что сказать. Теперь я понимаю, что он думал обо мне тогда: в его глазах я выглядел ничуть не лучше, чем те «индийские» офицеры, которых он так презирал. О, да, на свой лад Кардиган был добр со мной: в Индии действительно можно было сделать «ка’ьеру» — для того, кому не оставалось иного шанса, и кому удастся выжить среди лихорадки, жары, чумы и враждебных туземцев. В тот момент мои акции оказались на самой низшей точке: я почти не видел его бледной аристократической физиономии, не слышал этот мягкий голос. Все, что я чувствовал — глухая ярость, и глубоко укоренившееся убеждение — куда бы я не поехал — это будет не Индия, и даже тысяча Кардиганов не заставит меня.
— Значит, ты едешь? — сказал отец, когда я рассказал ему все.
— Да будь я проклят, если поеду, — ответил я.
— Ты будешь проклят, если не поедешь, — весело хмыкнул он. — А что тебе еще остается делать?
— Уйду со службы.
— Ничего подобного, — отрезал отец. — Я купил тебе эполеты, и ты будешь носить их.
— Ты не сможешь меня заставить.
— Верно. Но с того дня, как ты их снимешь, ты не будешь получать от меня ни единого пенни. Как ты тогда станешь жить, а? Да еще содержать жену? Нет-нет, Гарри, раз заказал волынку, плати волынщику.
— Ты считаешь, что я должен ехать?
— Именно так. Послушай-ка, сын мой, и, возможно, мой наследник. Я объясню тебе, что к чему. Ты мот и мошенник, — должен признать, что в этом есть и моя вина, но это к слову. Мой отец тоже был мошенником, но я стал, в некотором роде, человеком. Такой шанс есть и у тебя. Но только в том случае, если тебя не будет здесь. Тебе необходимо загладить последствия своего безрассудства — и это означает путь в Индию. Ты меня понимаешь?
— Но как же Элспет? Ты знаешь, что там не место для женщин.
— Тогда оставь ее здесь. Хотя бы на первое время, пока немного не обстроишься. А она лакомый кусочек, эта девочка. И не смотрите на меня такими жалобными глазами, сэр: как-нибудь обойдешься без нее до поры. В любом случае, в Индии тоже есть женщины, и ты можешь творить все, что тебе заблагорассудится.
— Но это нечестно! — вскричал я.
— Нечестно? Значит так: запомни раз и навсегда: в этом мире все нечестно, юный дурак. И перестань бубнить, что не можешь уехать и оставить ее — ей здесь ничего не грозит.
— С тобой и Джуди, должен я понимать?
— Со мной и Джуди, — спокойно ответил он. — И я не уверен, что в компании распутника и шлюхи ей будет хуже, чем в твоей.
Вот так я и отправился в Индию, вот что лежало в начале головокружительной военной карьеры. Я чувствовал, что со мной обошлись гнусно, и если бы у меня хватило храбрости, послал бы отца к черту. Но я был в его власти, и он это знал. Даже если бы разговор шел не только о деньгах, я не смог бы устоять перед ним, как не смог устоять перед Кардиганом. Из-за этого они оба были мне ненавистны. Со временем я несколько переменил мнение о Кардигане, поскольку на свой надменный, свинский, снобистский лад он пытался быть добрым со мной, но отца я не простил никогда. Он подложил мне свинью, и знал это, и развлекался за мой счет. Но что меня злило больше всего, так это его неверие в мои добрые чувства по отношению к Элспет.
Возможно, есть страны более подходящие для несения службы, чем Индия, но я их не видел. Может быть вам приходилось слышать болтовню молокососов о жаре, мухах, дерьме, туземцах и болезнях? К первым трем вещам можно привыкнуть. Пятой — избегать, чего можно достичь, имея хоть немного здравого смысла. Что до туземцев, то где еще можно найти такое количество послушных и неприхотливых рабов? Мне они больше по душе, чем, например, шотландцы: их язык легче для восприятия.
Но если отбросить все это, откроется другая сторона. В Индии есть власть — власть белого человека над черным — а власть — это весьма славная штука. Там все проще, есть много времени для занятий любым делом, всегда найдется хорошая компания, и нет никаких рамок, сковывающих нас дома. Вы можете жить в свое удовольствие, царствуя среди ниггеров, а если у вас есть деньги и связи — как у меня, скажем, ваша жизнь будет проходить среди лучшего общества, окружающего генерал-губернатора. Кроме того, к вашим услугам столько женщин, сколько вам заблагорассудится.
Там также можно сделать деньги, если вам повезет участвовать в военных кампаниях, и вы умеете правильно определить, в каких именно. За все годы своей службы я не получил в виде жалованья даже половины той суммы, которую захватил в Индии в качестве добычи. Но это уже совсем другая история.
