Ознакомительная версия.
— «На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его. Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя…»
Внезапно она спросила, оборвав себя:
— Почему ты так долго не приезжал, назареянин?
Мартин негромко засмеялся в темноте.
— Ты хорошо знаешь, что мои отношения с твоим отцом таковы, что я не смею являться сюда, когда пожелаю.
— Но ведь ты не слуга ему, а друг! Отец сам часто говорит об этом.
У Мартина потеплело в груди от ее слов.
Приблизив лицо к девушке так, что их дыхание смешивалось, он поведал, что больше не станет медлить и непременно будет просить у достопочтенного Ашера бен Соломона ее руки, а вместе с тем совершить гиюр, чтобы он, Мартин, сделался единым целым с его народом и чтобы они с Руфь могли стать семьей и никогда больше не разлучаться.
— Да, да, ты прав — никогда! — шептала она, снова ища его ласк. — Я знаю, Иосиф будет просто счастлив… Несмотря на то что вскоре ему придется уехать, он обещал, что непременно вернется еще до того, как состоится наша свадьба.
Похоже, Руфь не сомневалась, что ее брак с Мартином дело решенное. Младшая из детей даяна, поздний, боготворимый всей семьей ребенок, она и представить не могла, что с ее желанием могут не посчитаться.
В полумраке, пронизанном лунным светом, ее лицо казалось Мартину прекраснее всего, что ему доводилось видеть. А ведь он многое повидал за свои двадцать восемь лет и знавал немало женщин. Но ни об одной из них не мог думать, когда рядом была Руфь.
Мартин негромко рассмеялся, неожиданно вспомнив, как они впервые узнали друг друга.
Он был на двенадцать лет старше Руфи и только что вернулся в Константинополь, закончив обучение у ассасинов. Тогда Мартину недавно исполнилось пятнадцать, но после суровой школы в горах он выглядел старше и был так дик и нелюдим, что когда госпожа Хава попросила его побыть час-другой с малышкой, не почувствовал ничего, кроме глухого раздражения.
Какой же неугомонной была Руфь в свои три года! Мартин просто извелся, не знал, гневаться ему или смеяться, и к тому моменту, когда явилась припозднившаяся нянька, готов был бежать от этой девчонки хоть на край света.
Затем он продолжил ученье — на сей раз в замке одного высокородного германского рыцаря. Рыцарская наука была не похожа на все, что Мартину довелось узнать прежде, но уже через три года, вопреки традиции, он был посвящен и опоясан мечом. Теперь, в новом обличье христианского рыцаря, он начал совершать далекие путешествия, выполняя всевозможные поручения Ашера бен Соломона.
В доме покровителя ему доводилось бывать от случая к случаю, но всякий раз он замечал, как меняется несносная малышка, превращаясь из неуклюжего подростка в прелестную юную деву. А три года назад, когда вернулся в дом Ашера после одного из самых сложных и опасных дел, израненный и смертельно утомленный, его выхаживала госпожа Хава, а порой у его ложа бодрствовала вместо матери четырнадцатилетняя Руфь.
Слушая Мартина, юная еврейка молча улыбалась. О, она помнила каждую минуту, проведенную у его изголовья, каждый его взгляд! Ни царь Давид, ни премудрый Соломон, как ей казалось, не были и вполовину так хороши, как этот назареянин с синими, словно персидская бирюза, глазами.
Он был поражен расцветшей красотой дочери Ашера и Хавы и ее радостным, легким, светлым нравом. После всего, что довелось пережить Мартину, ее присутствие было лучшим лекарством, чем все бальзамы и припарки мудрой Хавы.
Вернувшись в свой дом в Константинополе, он еще около года приходил в себя, восстанавливая былую крепость мышц и быстроту движений, то и дело вспоминая чарующую улыбку этой юной девушки, когда она склонялась над ним, чтобы коснуться губами его горячего лба. В четырнадцать Руфь была уже не дитя, она волновала его кровь и заставляла сладко трепетать сердце. Однако эти чувства потускнели, когда Иосиф написал другу, что отец подумывает выдать младшую дочь за богатого торговца из Фессалоник.
Едва Мартин упомянул об этом, как Руфь встрепенулась:
— Но ведь я наотрез отказалась стать женой этого Гамалиэля из Фессалоник! Я плакала, рвала на себе волосы и умоляла отца отменить свадьбу. Гамалиэль далеко не молод и ужасно противный! Я даже колючки от кактуса глотала, чтобы заболеть и не достаться ему! Потому что у меня есть ты, мой рыцарь!
Мартин усмехнулся и одновременно почувствовал, как у него перехватывает горло. Он вспомнил, как спустя год снова приехал в Никею, и дивно похорошевшая Руфь короткой запиской позвала его на свидание. Это было как исполнение самой затаенной мечты!..
— Завтра я буду просить твоей руки, — произнес Мартин между поцелуями. — Я оказал твоему отцу столько услуг, что он не посмеет отказать. Я достаточно богат, чтобы его изнеженной дочери не пришлось менять свои привычки. И еще я намерен сказать ему, как глубоко и преданно тебя люблю!
Губы Руфи отвечали его устам, из ее груди, словно голубиное воркование, вырывались легкие стоны, и Мартин окончательно потерял голову от желания.
Внезапно со стороны дома донесся взволнованный голос Хавы, окликавшей дочь. Руфь тут же вырвалась из его рук, привела в порядок одежду и спрятала рассыпавшиеся пряди волос под покрывало.
— Матушка знает, что я здесь, — все еще задыхаясь, проговорила она. — Она позволила мне увидеться с тобой… но ненадолго.
Мартину стало не по себе. Хава отпустила к нему дочь, уверенная, что с ним она будет в безопасности, а он едва не забыл обо всем на свете!
— Ступай, моя жемчужинка. Ступай, но помни: вскоре у нас будет предостаточно времени для встреч. До конца наших дней.
В темноте зашуршали шаги — Иосиф шел за сестрой. Но она все еще льнула к своему рыцарю, шептала напоследок:
— «Беги, возлюбленный мой; будь подобен серне или молодому оленю на горах бальзамических!..»
Но не ему, а ей пришлось бежать на зов матери. Иосиф опустился на скамью рядом с Мартином.
— Моя сестра тосковала без тебя. И я дал отцу понять, что причина ее печали — ты.
— И что же он? — спросил влюбленный рыцарь.
— О, как всегда, — только посмеивается. Ты же знаешь его! Никто никогда не знает, что у него на самом деле на уме.
В ту ночь Мартин долго не мог уснуть: сквозь решетку окна светила луна, вдали лаяли бродячие псы, духота теснила грудь.
Но не это заставляло его метаться в постели: после свидания с возлюбленной его душа была переполнена, плоть пылала, сердце оглушительно стучало. Рыцарь мечтал о Руфи, о том времени, когда они будут вместе и он наконец-то избавится от одиночества. Он обретет близкую душу, станет членом большой и дружной семьи, и никто не будет видеть в нем чужака. Мать и брат девушки не против их союза, значит, можно убедить и других, прежде всего самого Ашера бен Соломона. Это нелегко, покровитель Мартина очень непростой человек, но простые люди и не добиваются столь высокого положения, какое занимает этот богатый, влиятельный и пользующийся всеобщим уважением иудей.
Ознакомительная версия.
