— Это значит — голод, — тихо проговорил Колумб. — Голод — и потом бунт.
— Поздно спохватился, — не то с насмешкой, не то с сожалением шепнул своему спутнику Охеда, уловивший эти слова. — Надо было почаще ходить на пристань, вместо того чтобы гарцевать по городу рядом с наследником престола!
Колумб оказался прав. Он ошибся только в одном: сначала начался бунт, а потом голод. Настоящих колонистов-земледельцев, которых так добивался Колумб, среди приехавших было немного. Большинство были нищие гидальго, не умевшие и не желавшие работать. Уже на третий день человек сто объявили, что рубить лес не пойдут, разлеглись под деревьями и начали играть в карты, а еще через несколько дней только половина солдат исполняла приказания адмирала, остальные спали, рассказывали истории или просто слонялись по берегу.
Франсиско хорошо знал сварливый нрав и неисправимую леность этих людей и с любопытством ждал, что будет дальше.
Поздно вечером, проходя мимо адмиральской палатки, он услышал обрывки разговора. Разговор был настолько интересный, что Франсиско, пренебрегши опасностью, подполз к самой палатке и стал жадно ловить каждое слово.
— Так это все, что ты нашел на россыпях Цибао, Диего? — тихо спрашивал адмирал.
Очевидно, он говорил с тем самым Диего, которого две недели назад отправили на поиски золота в глубь острова.
— Да, сеньор адмирал, — послышался ответ. — Тут с пригоршню будет. Правда, не все это я нашел в земле, кое-что взял у индейцев, но если много работать, намыть там можно немало.
— Работать, работать! — нетерпеливо повторил адмирал. — Нужно найти такие россыпи, где золото можно сгребать лопатами. Ты ведь сам знаешь, что наши гидальго не захотят копаться в земле.
— Знаю, знаю, сеньор адмирал, — вздохнул Диего. — Копаться в земле их не заставишь.
— Работать, работать! — нетерпеливо повторял адмирал. — Они не хотят строить город. Они не хотят воздвигать крепость. Они не хотят возделывать поля. Они не хотят сеять хлеб. А без этого мы все умрем с голоду.
Диего опять сокрушенно вздохнул. Адмирал молчал минуты две, потом встал с места, подошел к ящику, вынул что-то оттуда и подал Диего.
— Слушай, Диего, — заговорил он. — Это золото, которое я наменял у Гваканагари. Тут наберется пригоршни две. Прибавь его к тому, которое ты привез, завтра покажи все это солдатам и скажи, что ты набрал это в один день. Скажи, что ты мог бы набрать его втрое, вчетверо больше, если бы не боялся нападения индейцев. Но о нашем разговоре — ни слова. Ты меня не видел. Ты приехал сегодня поздно ночью. Если ты разболтаешь, понимаешь, что случится со всеми нами? И ты, конечно, понимаешь, что случится с тобой, — многозначительно добавил адмирал.
— Понимаю, сеньор адмирал, — тихо сказал Диего.
Франсиско поспешно отполз от палатки и ушел незамеченным. Когда он передал услышанное Охеде, его начальник одобрительно рассмеялся и воскликнул:
— Ну, Франсиско, завтра мы увидим занимательное представление: Диего будет разыгрывать открывателя заморских сокровищ, а солдаты будут слушать его с таким же восторгом и благоговением, с каким слушала королева Изабелла нашего адмирала, когда он рассказывал ей о чудесах Индии. Разумеется, ни ты, ни я не должны портить этого представления. Ведь, если оно не удастся, нам тоже придется несладко.
С раннего утра весь лагерь загудел, как пчелиный рой. Весть о прибытии Диего быстро облетела и разбитые на берегу палатки и корабли. Все бежали смотреть на привезенное золото, и те, которые видели лежавшую на столе кучку, мысленно прибавляли к ней другую, наверное скрытую посланцем от казны, а те, которые не видели, готовы были поклясться, что Диего привез не кучку, а целую груду. Адмирал не показывался. Диего уже несколько раз подходил к его палатке, но от стоявшего на часах солдата получал один и тот же ответ:
— Сеньор адмирал нездоров и приказал, чтобы его не беспокоили.
С каждым часом возбуждение росло. Какие распоряжения даст адмирал, когда узнает о чудесном открытии? Кого пошлет он на россыпи? Сколько пригоршней золота придется на каждого? И, наконец, что станет с экспедицией, если адмирал, действительно, серьезно болен? Все задавали друг другу эти вопросы, и даже те, которые накануне проклинали Колумба, сейчас озабоченно качали головами и собирались заказывать монахам мессу о его здравии.
Наконец в полдень адмирал вышел. Выслушав донесение Диего, он взвесил мешочек с золотым песком и приказал трубить сбор. Через несколько минут все уже были на площади. Речь, с которой адмирал обратился к толпе, была кратка и ясна.
— Вы видели золото, которое привез Диего? Вы слышали, что он рассказывает? — спросил Колумб.
— Видели… Слышали… — загремел хор голосов.
— Если мы сразу начнем добывать золото в этих местах, не обеспечив себе надежного убежища, с нами случится то же, что с нашими злосчастными товарищами в форте Навидад, — продолжал адмирал. — Сначала город, потом золото. Кто хочет стать богатым, должен сначала стать плотником и каменщиком.
— Мы не каменщики, а испанские гидальго! — крикнул кто-то из толпы.
— Ну что ж, те гидальго, которые не хотят позаботиться о собственном благополучии и о собственном кармане, могут сейчас же отправляться на родину, — спокойно продолжал Колумб. — Вон тот корабль к их услугам. Кто хочет на нем ехать, пусть выйдет из рядов!
Никто не вышел.
— В таком случае, пусть все немедленно принимаются за работу! — крикнул Колумб.
Несмотря на непривычный климат, плохое питание, малярию и другие болезни, вызванные вечной сыростью и нездоровыми испарениями рек, солдаты и колонисты трудились с раннего утра до позднего вечера. Они знали, что чем скорее будут закончены необходимые постройки, тем скорее они увидят сказочное Цибао, где золота больше, чем песку. Жадность побеждала лень, дворянскую спесь, разнузданные привычки. Вскоре к испанцам присоединились индейцы, которых Колумбу удалось привлечь на место работ подарками и угрозами. По целым дням коричневые люди таскали землю для насыпи, балки для домов, камни для дворца и церкви.
Благодаря соединенным усилиям белых и туземцев столица острова росла с необыкновенной быстротой, и Колумб хвастался, что она в короткое время перегонит самые цветущие города Испании.
Мирный труд был не по душе ни Охеде, ни Пизарро. Они начали скучать, ибо приехали сюда вовсе не для того, чтобы подгонять неумелых индейцев. Они хотели покорять дикарей, завоевывать богатства, совершать подвиги. Все это можно было делать только во время экспедиций, а экспедиции, как нарочно, оттягивались. Когда же, наконец, адмирал начнет открывать настоящие индейские царства?
