— Впустите.
Дверь отворилась, и на пороге комнаты показалась женщина, закутанная в большую шаль. Леон Роллан попятился назад.
— Баккара! — вскрикнул он радостно. — Баккара!
Это была действительно та, которую сэр Вильямс выдал за сумасшедшую.
Она явилась для того, чтобы спасти Фернана.
Баккара бежала из сумасшедшего дома, связав свою бывшую горничную Фанни, которую оставил при ней сэр Вильямс, и одевшись в ее платье.
В таком виде она явилась к своему барону д'О., который, по ее просьбе, дал ей рекомендательное письмо к префекту полиции.
Баккара была у него, рассказала ему все дело, и хотя ей почти ничего не удалось сделать, все—таки увиделась с Фернаном, который и посоветовал ей ехать к графу де Кергацу.
Отыскав таким образом первую нить тайны, Арман решился прежде всего укрыть Баккара от преследований и захотел уже начать действовать как можно осторожнее, чтобы не возбудить подозрение своего неприятеля.
Но, как и предвидела куртизанка, люди капитана не дремали — тем более, что они были встревожены побегом Баккара.
Баронета не было в Париже, а потому. Фанни уведомила об этом побеге его наместника Коляра.
— Черт побери! — вскричал Коляр. — Если Баккара найдет Леона — то мы погибли, и мне придется вернуться в каторгу.
Коляр невольно задумался.
Он колебался отзывать баронета, чтобы не затянуть дело о браке и двенадцати миллионах.
Поэтому он отказался от этого и решился на другое, что, по его мнению, могло принести еще лучшие плоды.
Коляр, долго не думая, бросился прямо в мастерскую господина Гро и вызвал Леона Роллана.
— Что ты так грустен? — спросил он, встречая столяра.
— Э, брат, до веселья ли теперь, когда Вишня исчезла.
— Вот о ней—то я и хочу поговорить теперь с тобой, — ответил ему на это многозначительно Коляр.
— Как! — вскричал радостно Леон, — ты знаешь, где она?!
Коляр, по—видимому, колебался.
— Да говори же!
— Я ее видел с каким—то молодым человеком, брюнетом и одетым, как принц.
— Но этого быть не может, — прошептал несчастный работник. — Она, вероятно, сопротивлялась, звала на помощь?
— Бедный мой друг, — проговорил печально Коляр, — как ты еще мало знаешь женщин. Я тебе должен сказать печальную новость. Она была совершенно спокойна и даже улыбалась.
— Коляр! Коляр! — возразил горячо Роллан. — Или ты ошибся, или ты лжешь.
— Ну нет, брат, я ее отлично узнал.
— Куда же ехал их экипаж?
— Я не знаю. Я не следил за ними.
— Коляр! — вскричал Леон, сильно сжимая руку мошенника. — Ты пойдешь со мной.
— Куда? Теперь ночь. Буживаль далеко.
— Мы там будем ночевать.
Коляр подумал.
— Пожалуй, — наконец проговорил он, — пойдем, только не раньше, как через час: мне еще нужно кое—куда сбегать.
Ему было нужно успеть приготовить западню.
— Ты придешь сюда через час или подождешь меня? — прибавил он.
Подожду, — ответил Леон, лицо которого было мертвенно бледно.
Коляр ушел.
Леон Роллан задумался.
Этот час казался ему целой вечностью, однако, ему пришло в голову уведомить как—нибудь Армана, и он написал карандашом следующую записку:
«Господин граф! Один рабочий из нашей мастерской видел Вишню в Буживале, я иду туда с ним искать ее».
Когда он оканчивал эту записку, мимо него проходил человек в блузе, напевавший вполголоса какую—то песню.
— Гиньон, — окликнул его Леон, узнав в нем своего друга.
— А, это ты, Леон?
— Вишню видели.
— Где? — спросил с живостью Гиньон.
— В Буживале, мой друг.
— Кто же ее видел?
— Коляр.
При этом имени на лице Гиньона выразилось полное отвращение.
— Я нахожу, — сказал он, — что этот Коляр просто мерзавец.
— Ты ошибаешься, он отличный малый.
— По—твоему, может быть, но, по—моему, я верю в свои слова.
— Все равно, — пробормотал Леон, — я пойду с ним в Буживаль.
— Когда?
— Я его жду. Кстати, отнеси это письмо графу.
— Изволь, приятель, охотно готов.
— Я его уведомляю, что отправляюсь с Коляром искать Вишню.
Гиньон нахмурился.
— Послушай моего совета, — сказал он, — не ходи.
— Да ведь он видел Вишню.
— Может быть, а все—таки…
— Ты глуп, — оборвал его Леон. — Коляр честный человек и мой истинный друг.
— Ну так исполни же хоть мою просьбу, я ведь тебе тоже друг.
— Какую?
— Обещай мне, что ты скажешь Коляру, что писал графу о том, что идешь в Буживаль.
Между тем Коляр уже успел распорядиться и нанял Николо за двадцать пять луидоров задушить и утопить Роллана.
Затем он вернулся к Леону.
— Пойдем, — сказал он столяру, беря его за руку, — пора! Через час будет уже темно, да и теперь уже не светло, а небо черно, как в аду.
И Коляр повел с собой Леона Роллана, погибель которого уже была решена.
Когда Арман прочел письмо Роллана, он несколько удивился.
— Что это за Коляр? — спросил он.
— По—моему, он просто мошенник, — ответил Гиньон.
— В таком случае этого нельзя оставлять без внимания, — проговорил Арман и послал нанять извозчика.
Затем он посадил с собой Гиньона, заметив:
— Поедем туда, я хочу посмотреть на этого человека.
Несмотря на то, что они собрались и ехали скоро, они уже не застали Роллана и Коляра.
Вышедши с Леоном на улицу, Коляр нанял фиакр, стоявший на бульваре и с виду совершенно похожий на тот экипаж, в котором была похищена Вишня, и, усадив в него Леона, приказал кучеру везти их в Буживаль.
— Вот и ночь наступила, — заметил столяр. — Что мы теперь будем делать?
— Ночью, — проворчал Коляр, — меньше видно, но зато ум изощряется гораздо больше, чем днем.
— Что ты говоришь? — переспросил его Леон.
— В Буживале, на самой проезжей дороге, есть кабак, куда обыкновенно по вечерам собираются слуги из соседних замков и окрестные крестьяне. Мы послушаем, что они будут болтать, и узнаем, может быть, кое—что без всяких расспросов.
— Отлично, — согласился Леон. — Далеко это?
— Нет. Мы сейчас подъедем.
Минут через пять после этого фиакр выехал на шоссе и вскоре по знаку Коляра остановился.
— К кабаку неловко подъехать в фиакре, — заметил он при этом, как—то странно улыбаясь.
Они сошли, а кучер повернул лошадей и уехал.
Если бы столяр не был так рассеян, то он, конечно бы, заметил, что кучеру не было ничего заплачено, да он и не требовал платы.
Кабак, о котором, говорилось, был уединенный домик, построенный на берегу реки.
Трудно было бы представить себе что—нибудь более, мрачное: он был слеплен из разных обломков и глины и выкрашен краской. Над его дверью красовалась вывеска с надписью:
