— Хашинба аб мукезе, — добродушно приветствовал его повар, — иногу дадуон.
Не понявший ни слова Владимир Васильевич энергично закивал головой, шумно втянул носом исходящий от огня дымок и круговыми движениями ладони помассировал живот, активно причмокивая при этом губами. Забавная мимика пленника вызвала у курчавого широкую улыбку. Он ловко отхватил от тушки кусочек и, насадив на кончик ножа, протянул старпому. За первой порцией радушно последовала вторая, но тут к костру начали подтягиваться повстанцы. Распахнутые рубахи и майки с зияющими прорехами, амулеты, татуировки и разнокалиберное оружие подсказали Боеву, что основу отряда составляет обычная местная голытьба. В покрытых явно трудовыми мозолями руках винтовки и ружья смотрелись столь чужеродно, что становилось очевидно: вряд ли только жажда обогащения или врожденные преступные наклонности заставили бывших работяг уйти в лес и взяться за оружие. Размышления старпома прервали появившиеся у костра предводитель шайки и его приближенные.
Командир бросил на внутренне съежившегося пленника мимолетный взгляд, но, к удивлению последнего, ничего не сказал. Усевшись на подстеленную гигантом попону, он повелительным жестом дал начало вечерней трапезе. Все сразу оживились, забулькала разливаемая из калебаса по кружкам желтоватая жидкость, зазвенели алюминиевые миски, в которые повар поочередно накладывал что-то похожее на разваренную пшенную кашу. Покончив с раздачей странного варева, он принялся уверенными движениями разделывать мясо. Подавая тарелку с самым аппетитным куском предводителю, повар вопрошающе кивнул в сторону неподвижно сидящего моряка. Бородатый недовольно поморщился, но всё же разрешающе дернул подбородком. Увидев перед собой миску с вожделенной едой, Владимир Васильевич облегченно вздохнул.
«Наверно, они всё же увидели во мне друга, — думал он, энергично включаясь в общую трапезу. — Значит, не позже чем завтра проводят до какой-нибудь оживленной трассы, и к вечеру я доберусь до корабля». Старпом мечтательно заулыбался, представив удивленное выражение лица капитана, но уже через секунду нахмурился: «Ему же придется из-за меня объясняться с пароходством! Ну да ладно, авось обойдется. Должны же там, в конце концов, понимать, что в одиночку против группы вооруженных людей не попрешь?! К тому же нам давали четкое указание — не вступать в конфликты с местными ни при каком раскладе…»
Ужин подошел к концу. Опустевшие миски были отставлены в сторону, и под звуки невесть откуда взявшихся барабанов и латунных тарелок повстанцы приступили к ритуальному танцу. Выстроившись цепочкой и издавая гортанные крики, они принялись столь рьяно скакать и прыгать вокруг костра, что старпом поневоле озаботился состоянием их пяток. Командир отряда некоторое время взирал на пляску со стороны, но потом не выдержал и тоже присоединился. Владимир Васильевич остался единственным зрителем. На его взгляд, танец больше напоминал воинскую тренировку, нежели художественную самодеятельность. Повинуясь замысловатой барабанной дроби, бойцы то угрожающе подпрыгивали на месте, то резко пригибались, словно уклоняясь от удара, то ожесточенно размахивали руками, будто расправляясь с невидимым противником… Фантастические тени, отбрасываемые истово вращающимися фигурами, буйно метались по стенам хижин, усиливая охватившее старпома чувство нереальности происходящего.
Прежде подобное он видел только по телевизору — в передачах Юрия Сенкевича «Вокруг света». Теперь же его самого угораздило каким-то чудом оказаться на обширной африканской поляне, в центре которой дружно отплясывали, рычали и выли полуголые воины неизвестного племени. «Да, будет о чем рассказать дома!» — мечтательно вздохнул Владимир Васильевич.
Когда ритуальная пляска-тренинг закончилась, самодеятельные артисты, тяжело дыша и утирая пот, начали разбредаться в разные стороны. Гигант, только что слоноподобно прыгавший подле своего командира, тут же подошел к старпому, похлопал по плечу и жестом указал на отведенную для него хижину: пора, дескать, возвращаться в место заключения. Однако на сей раз обошлось без унизительных толчков в спину, и Владимир Васильевич заснул с ощущением скорого завершения выпавшего на его долю неприятного жизненного эпизода.
Утреннее же пробуждение доказало прямо противоположное. Грубый окрик, бряцанье оружия и ничего не соображающий спросонок Владимир Васильевич, едва успев сунуть ноги в сандалии, уже бежал в веренице каких-то людей по раскисшей от утренней влаги тропе. Лишь окончательно проснувшись, он начал озираться по сторонам в надежде увидеть хоть одно знакомое лицо. Однако ни повара, ни гиганта, ни даже кого-либо из вчерашних танцоров рядом не оказалось. И только когда все выбежали на довольно широкую поляну, старпом понял, что за ночь отряд просто увеличился не менее чем в три, а то и в четыре раза. Во всяком случае, далеко впереди мелькала знакомая пятнистая куртка главаря банды, то и дело заслоняемая широченной спиной его могучего подручного. Еще он заметил, что многие бойцы, объединившись по двое, несут на шестах мешки, очень похожие на те, которые совсем недавно он перевозил на своем корабле.
«Всё ясно, — догадался Боев, — часть груза осталась в поселке из-за поломки грузовика, вот за ней-то и подогнали новых носильщиков… Интересно, куда мы направляемся? Может, к шоссе?»
Однако по выглянувшему вскоре из-за деревьев солнцу он, быстро определившись со сторонами света, понял, что вместе со всеми, напротив, удаляется от побережья. Настроение резко упало, и Боев решил во что бы то ни стало прояснить ситуацию на первом же привале. Но когда — спустя пять часов непрерывного бега! — привал был наконец объявлен, сил ни на что уже не осталось. Старпом в изнеможении прислонился к дереву и, едва дыша, безучастно наблюдал за непонятными передвижениями бойцов с мешками зерна. Минут через двадцать те вообще растворились в окружающих зарослях, и несколько уменьшившийся отряд снова продолжил движение.
Не успевший отдохнуть Боев, спотыкаясь и обливаясь потом, тащился позади всех, мысленно проклиная судьбу, жару, кровожадных мух и слишком ретивых партизан. Спустя еще несколько часов, показавшихся вечностью, отряд достиг наконец небольшой деревушки, и Владимир Васильевич почувствовал, что долгожданный отдых близок. За невысоким кривым забором одного из дворов он вдруг увидел настоящую корову, и его охватило страстное желание немедленно испить подзабытого на вкус парного молока! Но стоило ему направиться к забору, как из-за плеча тут же выдвинулось винтовочное дуло…
