Крохотная комнатка в стене исчезла, как по волшебству.
Полковник осветил лампой швы, постучал дрожащим кулаком по камню: звук был глухим.
– Отлично. Отлично, – повторил господин Боццо. – Осталось закрыть это место деревянной панелью или гобеленом, и даю голову на отсечение, что никто ничего не заподозрит. Да ты первый ничего не заметишь, если когда-нибудь попадешь сюда. Черт побери! Ты симпатичный малый, дай-ка я тебя обниму! Я назначаю тебя своим личным архитектором. Я поручу тебе построить дом для Фаншетты и ее супруга. Для авансов открою тебе кредит в банке «Ж.-Б. Шварц и компания». Повернись-ка, я тебя почищу; еще не поздно, выйдем сегодня в свет.
В самом деле, они закончили намного раньше обычного. Собственно, старик лишь «принял» уже готовую работу.
Он в последний раз завязал Винсенту глаза. Архитектор казался расстроенным.
– Странный ты человек! – произнес полковник с добродушной насмешкой. – Ты как будто сожалеешь о том, что мы не будем больше коротать здесь с тобой вечера и ночи. В общем, это меня не удивляет, я всегда заслуживал любовь тех, с кем общался. Не огорчайся, мы будем часто встречаться. В моих интересах, чтоб ты был у меня на виду.
Вместо фиакра они проделали привычный путь в карете. У заставы незнакомый голос с легким итальянским акцентом спросил как обычно:
– Что везете?
Незадолго до того, как они добрались до места, полковник снял повязку сглаз Винсента и сказал:
– Тряпка эта нам больше не понадобится, пойдет на заслуженный отдых.
– Ворота! – крикнул кучер строгим голосом, совсем непохожим на сей раз на тенорок таможенника.
Ворота распахнулись, и карета въехала в просторный двор. Полковник, поддерживаемый Винсентом, поднялся нa крыльцо и ступил на парадную лестницу великолепного особняка.
– Доложите, – велел старик лакею, – господин Карпантье и полковник Боццо-Корона.
В обставленной со строгой роскошью гостиной собралось человек двенадцать, и все они не просто встали, но и поспешили навстречу гостям. На выказываемые ему знаки уважения старец отвечал со свойственной ему простотой:
– Друзья мои, это ваш архитектор. Через год он должен стать первым архитектором Парижа.
Все руки разом потянулись к руке Винсента, ошеломленного столь неожиданным приемом.
– Мой милый, – продолжил полковник, – ты находишься в гостиной графини Маргариты дю Бреу герцогини де Клар, твоей заказчицы. А рядом с этой дамой прочие твои клиенты: барон де Шварц, граф Корона, доктор Самюэль, принц, для которого ты, возможно, и работал все это время, господин Лекок де ля Перьер и другие. Изысканнейшее общество.
– И все мы, – добавила прекраснейшая графиня Маргарита де Клар, – желаем того же, чего хочет наш почтеннейший друг. Господин Карпантье может рассчитывать на нac.
В гостиной графини дю Бреу де Клар Винсент в тот же вечер заключил несколько солидных контрактов, а банкир Шварц, как и было обещано, открыл ему кредит.
Однако больше всего Винсента занимала графиня де Клар.
– Я где-то видел ее раньше, – твердил он себе.
Из дома графини Маргариты дю Бреу де Клар полковник увел его в состоянии, близком к опьянению.
– Друг мой, – сказал старик, – все это похоже на прекрасный сон, но в стране чудес нас всегда подстерегают опасности. Если ты станешь вести себя благоразумно, твое положение будет обеспечено прочно и навсегда. Удача не оставит тебя, и твои дети будут богаты и счастливы. Если же, напротив, ты примешься некстати вспоминать о том, что тебе надлежит забыть, и попытаешься нескромно приподнять завесу тайны, тогда пеняй на себя. Адам и Ева были изгнаны из рая из-за яблока. Все мы смертны. Спокойной ночи.
Прошло около шести лет. Наступил август 1841 года.
Париж сильно изменился с той поры, но улица Пикпюс, застроенная монастырями и лачугами, осталась все такой же унылой. За исключением двух-трех благотворительных заведений, основанных при Наполеоне III[11], здесь стоят сплошь старые дома, и везде – в лачугах, в особняках, в монастырях – все та же сырость и тишина.
Шагах в пятидесяти от того места, где проходит теперь бульвар Мазас, протянувшийся до заставы у Тронной площади, начиналась высокая неприглядная, напоминавшая тюремную, стена воспитательного заведения монахинь Святого Креста, и трудно было заподозрить, что за этой оградой скрываются величественные строения, принадлежавшие некогда Малетруа Бретонским – «Богатым маркизам», как называли их в те времена, когда Людовик XV[12] был еще ребенком; а также великолепные сады, простирающиеся до самой улицы Рейи и затеняющие столетними кронами многие гектары земли.
Так уж было заведено в старину: роскошь обладала целомудрием и редко обнажалась перед толпами людей.
В наши дни она выбирает местечко позаметнее и норовит повыше задрать рубаху.
Разумеется, слово «роскошь» относится к убранству дворца Малетруа; от этого великолепия в монастыре Святого Креста ничего не сохранилось.
Здесь всегда и во всем царила суровая простота. Исключение составляли лишь редкие праздничные дни, когда от букетов, гирлянд и драпировок даже у самых строгих наставниц голова шла кругом.
Один из таких дней приближался: завтра должно было состояться вручение наград. Во дворе уже высились амфитеатром скамьи, над которыми натягивался тент; столбы одевались белым ситчиком, чтобы потом увиться зелеными бумажными Гирляндами.
Пробило час пополудни. Только что закончился обед, из части сада, отведенной для прогулок, доносился гомон девочек, оживленных более обычного в связи с приближающимися каникулами.
Из окон, выходящих во двор, выглядывали любопытные, и все в один голос выражали неподдельное восхищение подготовкой к празднику.
На расходы пансион не поскупился. Модный в то время архитектор, он же отец самой талантливой воспитанницы, соблаговолил дать кое-какие советы, и импровизированный зал под открытым небом выглядел теперь просто прелестно.
Архитектор и сам был лицом заинтересованным, поскольку его дочери предстояло завтра получить немало наград...
Талантливую ученицу звали Ирен, а модным архитектором был Винсент Карпантье; судя по всему, он шесть лет вел себя крайне осмотрительно, и оттого с ним не приключилось никаких таинственных бед, которые омрачили бы его счастливое существование.
Напротив, Карпантье все удавалось, как по волшебству.
Увидев господина, подъехавшего в карете английского образца и вошедшего в приемную обители, где две монахичи атаковали его вопросами об орнаментах, пилястрах, зеленых арках и транспарантах, мы бы с трудом узнали в нем Винсента.
