Но еще больше нас огорчило и оскорбило то, что, как мы, узнали, настоящие, если можно так выразиться, «античные» идолы тщательно скрывались от проводивших поиски наших благочестивых братьев. Вашему Величеству даже не придет в голову, где туземцы прятали своих языческих истуканов. В подвалах и фундаментах церквей, колоколен, часовен и прочих христианских строений, воздвигнутых по нашему повелению работниками-индейцами. Вероломные и лживые дикари, укрывая столь нечестивые предметы в священных местах, полагали, что смогут спокойно продолжать поклоняться этим спрятанным чудовищам, делая при этом вид, будто почитают Деву Марию или кого-либо из христианских святых.
Наше негодование по поводу этих неприятных открытий лишь в некоторой степени смягчило то удовлетворение, которое мы получили, рассказав собравшимся язычникам, что сам дьявол и все слуги его, то есть враги Бога Истинного, испытывают невыразимые муки, находясь в близости от Святого Креста или иного воплощения Католической Веры. Мы увидели, как во время этой нашей проповеди ложные христиане ежатся от страха. Благодаря этому индейцы-строители без дальнейших понуканий с нашей стороны откопали спрятанных идолов, которых оказалось больше, чем можно было предположить.
Учитывая столь многочисленные и веские свидетельства того, что, несмотря на все старания, как наши, так и других проповедников, лишь немногие из индейцев очнулись от сна невежества и прозрели для света Истины, мы полагаем, что сим язычникам требуется потрясение, подобное тому, что испытал Саул у стен Дамаска. Пожалуй, их легче было бы склонить к спасению с помощью какого-нибудь небольшого чуда, вроде того, что еще в давние времена даровало Небесную Покровительницу владениям Вашего Величества в Каталонии. Я имею в виду чудесное явление лика Святой Девы Монсерратской, любовно прозванной в народе смуглянкой, в Арагоне, менее чем в ста лигах от того места, где родились мы сами. Но, конечно, мы не можем просить, чтобы Благословенная Мария сотворила новое чудо или хотя бы повторила то, в котором она уже однажды, явила Себя…
Мы благодарим Ваше Великодушное Величество за щедрый дар, саженцы роз из королевского цветника, доставленные последней прибывшей каравеллой в дополнение к привезенным нами ранее. Оные саженцы будут добросовестно распределены по садам, обильно насаждаемым во всех владениях Католической Церкви. Возможно, Вашему Величеству будет интересно узнать, что хотя в здешних землях никогда не росло прежде подобных растений, но розы, которые мы посадили, расцвели еще более пышно, чем даже в садах Кастилии. Поскольку климат здешний весьма благоприятен, вокруг нас словно воцарилась вечная весна: розы благоухают и цветут круглый год, в том числе и сейчас, хотя эти строки пишутся нами в декабре, то есть по календарю стоит середина зимы. Следует отметить, что чрезвычайно повезло нам не только с климатом, но и со слугой нашим — способным и верным Хуаном Диего.
Несмотря на свое имя, государь, человек этот, как и все наши слуги, чистокровный индеец, но в отличие от многочисленных туземцев, которых мы поминали выше, добрый христианин. Славное имя Хуан Диего было дано ему несколько лет назад при крещении святым отцом Бартоломе де Ольмедо — капелланом, сопровождавшим конкистадоров. Именно отец Бартоломе ввел практику крестить индейцев не по отдельности, а целыми многочисленными сборищами, чтобы наибольшее число народу могло сподобиться Благодати как можно скорее. Для удобства он давал всем индейцам, которых на каждом таком крещении собиралось несколько сотен, причем обоего пола, имя того святого, на день памяти которого приходилось это всеобщее обращение в христианскую веру. А поскольку в католическом календаре имеется немало св. Иоаннов, теперь, к нашему смущению и даже досаде, чуть ли не каждый второй индеец в Новой Испании носит имя Хуан и чуть ли не каждая вторая индианка называется Хуаной.
Тем не менее нашего Хуана Диего мы очень любим. Он превосходно знает свое дело, старательно ухаживает за цветами, услужлив, благочестив и искренне предан как христианству, так и нам самим.
Да не оставит же Господь, коему оба мы преданно служим, Ваше Королевское Величество нескончаемыми своими милостями, о чем к Престолу Его неустанно возносит свои молитвы
Вашего Священного Императорского и Католического Величества верный викарий и легат
Хуан де Сумаррага (подписано собственноручно).
А теперь я подхожу к тому моменту нашей истории, когда мы, мешикатль, на протяжении многих и многих вязанок лет восходившие на гору величия, наконец достигли ее вершины, после чего, как известно, неминуемо должен последовать спуск.
Возвращаясь домой, я провел еще несколько месяцев в бесцельных скитаниях по западу, остановившись однажды в маленьком симпатичном городке Толокане, расположенном на вершине горы в землях матлацинков, одного из мелких племен, подвластных Союзу Трех.
Я занял комнату на постоялом дворе, вымылся, пообедал и отправился на рынок, чтобы купить к возвращению новую одежду для себя и подарок для своей дочурки. И вот, как раз когда я выбирал покупки, через рыночную площадь пробежал примчавшийся со стороны Теночтитлана гонец-скороход. На нем было две накидки — белая (траурная, ибо это цвет запада, куда удаляются умершие) и зеленая, цвета ликования, — поэтому меня ничуть не удивило, когда правитель Толокана публично объявил своим подданным, что Чтимый Глашатай Ауицотль, вот уже два года мертвый умом, скончался телесно, в связи с чем владыка-регент Мотекусома провозглашен Изрекающим Советом новым юй-тлатоани Мешико.
Поначалу это известие пробудило во мне желание вновь повернуться спиной к Теночтитлану и продолжить странствия по неизведанным землям. В своей жизни мне не раз доводилось совершать опрометчивые поступки и противиться властям, но я не всегда вел себя как глупец или как смутьян. В конце концов, куда бы ни заводили меня скитания, я оставался мешикатль, а следовательно, подданным юй-тлатоани. Более того, я был благородным воителем-Орлом, принесшим клятву верности Чтимому Глашатаю, и не важно, что я не слишком уважал нового владыку. Хотя я ни разу лично не встречался с этим человеком, но испытывал неприязнь и недоверие к Мотекусоме Шокойцину, ибо в прошлом он пытался расстроить союз Ауицотля с сапотеками, не говоря уж о его неблаговидном поведении по отношению к Бью Рибе, сестре моей жены. Однако сам Мотекусома, вероятно, никогда про меня даже не слышал, так что взаимно испытывать подобные чувства у него не было ни малейших оснований. И только последний глупец дал бы ему такие основания, открыто показав свое отношение к новому правителю. Предпочтительнее всего было вообще не напоминать лишний раз о себе, но как раз для этого и следовало появиться в столице. Ведь вздумай правитель проверить, кто из благородных воителей присутствует на церемонии его вступления в должность, а кто нет, он мог бы узнать, что не хватает воителя-Орла по имени Темная Туча, и счесть это непростительным оскорблением.
