И дверь открылась – после того, как мнимая Ирка слилась, никто к этой двери не прикасался. Дарья Михайловна и Галина опять сидели на кухне и громко спорили, был ли смысл Галине выходить замуж за Лёшку, который умер. Снова увидев Женьку, они умолкли и побелели. Пирог стоял на столе. Он был офигенный. Женька его взяла и пошла к себе. То есть к Ирке.
Глава десятая
Керниковский, как выяснилось, не зря предостерегал о большой опасности столкновения в доме с мелкими паразитами. Когда Женька с пирогом вышла, в подъезд ввалилось человек семь подростков во главе с Олей и Юлей. Все они шли к ним домой, чтобы вытянуть из-за шкафа интернет-кабель, который был уже там не особо нужен, благодаря вай-фаю. Зато ему нашлось применение в другой области. С его помощью представлялось возможным осуществить замер глубины городского озера, дабы выяснить, действительно ли оно сливается с Атлантическим океаном возле американского побережья, как уверял священник из монастырской церкви, или это враньё и дно всё же есть. Увидев пирог, сопливые скептики и кощунники на одну минуту остолбенели, ибо Галина умела печь пироги не хуже, чем сплетничать. Женька также остановилась, поскольку путь был закрыт. Её ночная рубашка не привлекла детского внимания. Оно слишком было поглощено шедевром кулинарии. В конце концов, Оля с Юлей подняли всё же глаза на вампирский лик Евгении Николаевны и узнали свою фейсбучную подруженцию.
– Привет, Женька! – сказала Юля, облизываясь.
– Привет.
– Ты чего, приехала?
– Типа, да.
– А это пирог с черникой? – спросила Оля.
– Типа того.
– А ты медсестра? – спросил белобрысый мальчик.
Женька взбесилась. Она начала орать, что Ирка – тупая, гадкая, лживая идиотка. Затем от избытка чувств она понесла такую хреновину, что когда подростки спросили, сколько же ей, окончившей все университеты Европы, лет, пришлось отдать им пирог, чтоб этот вопрос замять. Так и разошлись. Ворвавшись в квартиру, Женька ударила кулаком по роялю, который весь загудел, взяла свой смартфон и набрала Асе. Пока звучали гудки, она сняла тапки, запрыгнула на рояль и расположилась на нём, как кошка.
– У меня ровно десять минут, – негромко предупредила Ася, – я сижу в очереди к юристу. Ты у сестры?
– Если это можно назвать сестрой, – процедила Женька и весьма сжато, но красочно изложила все свои приключения. Ася страшно развеселилась.
– Упырь Лихой – это блеск! – цокнула она язычком, – думаю, больничный через неделю тебе продлит Парацельс. Или Гиппократ. Что же ты намерена делать дальше? Каковы следующие шаги?
– Набить Ирке морду и навестить эту старушонку, Анну Лаврентьевну.
– Ту, которой твоя сестричка отдала пуговицу с орлом за транквилизаторы?
– За рецепты.
– Зачем тебе эта пуговица?
– Не знаю! Мне кажется, что она имеет какое-то отношение к смерти этих двух алкоголиков. Покажу её Керниковскому.
– Ты сначала выцарапай её у этой старухи, – хмыкнула Ася, – ночнушка с кетчупом её может не впечатлить.
– Что-нибудь придумаю. Круто, кстати, что ты напомнила про ночнушку! Пару секунд повиси.
Отложив мобильник, Женька стянула с себя рубашку, злобно отбросила её прочь и вновь слилась с Асей.
– Всё, я сняла эту помидорную тряпку!
– Зря ты сперва не включила видео, мне охота было взглянуть! А что там сейчас на тебе осталось?
– Трусы и лифчик. Здесь очень жарко, трубы ещё горячие. Слушай, Аська! Тут у меня возникла идея.
– Женечка, постарайся ею блеснуть как можно короче! Если вдруг что, пришли мне голосовое. Тот, кто передо мной, вошёл в кабинет.
– Тогда не перебивай, – разозлилась Женька, – короче, такой вопрос. Ты можешь найти этого провокатора-подстрекателя из подразделения по борьбе с эльфинизмом, который девочек посадил? Ну, тех, Аню с Машей? Ты ведь ведёшь переписку с их адвокатшей! Нельзя ли как-нибудь с её помощью откопать этого прекрасного человека?
– Он засекречен, – сказала Ася, – но средства массовой информации его, кажется, рассекретили. А зачем он тебе, Евгения?
– А вот я бы с ним познакомилась, привезла бы его сюда, в Иркину квартиру, да запихнула бы его ночью вот в эту самую комнату, где стоит волшебный рояль! Как тебе идея?
Ася вздохнула.
– Женечка, ты ребёнок. Во-первых – он не дебил, чтоб с тобой знакомиться, и, тем более, ехать чёрт-те куда. Во-вторых, я вижу в твоей идее ещё парочку изъянов.
– Что ты имеешь в виду?
– Изъян первый – упырь упыря не тронет. Изъян второй – тот, кто будет писать про тебя роман, окажется вынужденным затронуть и этот важный аспект. Если на страницах романа появится провокатор из центра «Э» с эрекцией на Эзопа, автора упакуют за экстремизм. Мне его заранее жаль.
– Кто такой Эзоп?
– Эзоп – это тот, кто делает попы из жоп. И плюётся кетчупом.
– Чёрт возьми, – задумалась Женька, – это проблема! Но я подумаю.
– Думай. Как там Серёжка?
– Хрипит. Говорит с трудом. Пульс – около сотни, температура всё время за тридцать восемь.
– В больницу его вези! Пусть это случится там. Иначе потом …
– Да он не бревно, чтоб его везти! – опять распалилась яростью Женька, сжав телефон, – и не провокатор! Он – человек!
– Я с тобой согласна… Ой, всё, пока!
Раздались гудки. Было уже два часа дня. Соскочив с рояля, Женька с трудом нашла свою лупу и стала производить осмотр места происшествия. Для начала она, понятное дело, обследовала рояль – сдувала пылиночки с каждой клавиши, поднимала крышку, дёргала струны. Даже вползала под инструмент, хоть пыли там было столько, что пришлось долго чихать. От этих ужасных звуков рояль постанывал. Потом Женька очень внимательно изучила мебель, убогую бытовую технику, свою собственную гитару, шторы и подоконники. После этого начала исследовать половицы. За этим делом её и застала Оля, которую прислала расчувствованная бабушка. Валентина Егоровна попросила внучку вручить Евгении Николаевне кабачок, в обмен на пирог с черникой. Самостоятельно открыв дверь и сразу увидев почти раздетую Женьку, ползавшую на четвереньках с лупой в руке, Оля удивилась.
– Ты чего делаешь?
– Я ищу крошки упырей для мышей, – ответила Женька, – тьфу, то есть отрубей! Ведь Упырь Лихой мог их притащить на своих лаптях!
Оля убежала, молча положив овощ на табуретку в прихожей. Женька его вскоре обнаружила и до крайней степени удивилась – откуда взялся? Естественно, он был также обследован на предмет экстремизма… тьфу, упыризма! Ещё через пять минут в квартиру вошли три кумушки – Валентина Егоровна, Галина Васильевна, Роза Викторовна. Они приволокли Ирку, сказав ей, что её Женька сошла с ума. Ирка упиралась, крича, что там никакого ума никогда и не было и что если Женька вправду припёрлась, пусть её, Ирку, тащат не к ней, а к матери и к отцу на Новокосинское кладбище. Вслед за этой процессией шли и все остальные жильцы подъезда, кроме двоих – Серёжки с Маринкой. Их заменяли Захарова с Андриановой. Поглядев на высоко задранный Женькин зад в узеньких трусах, полтора десятка мужчин и
